Читать книгу - "Фрагменты прошлого - Меган Миранда"

– Ты там нормально? – шепотом кричит он.

Нормально? То, чем я здесь занята, язык не поворачивается назвать «нормальным». Моя ладонь лежит на бейсболке, но мне трудно заставить себя снять ее с дверной ручки. Я боюсь потревожить покой этой комнаты. Если я уберу бейсболку, то все изменится. Атмосфера в комнате. Сама комната.

– Скажи ей, что мне нужен скотч, – отвечаю я. Ничего лучше в голову не пришло. Мне видится Калеб – лежащий на постели и сдерживающий улыбку. Его всегда забавляло, когда я ляпала что-то не то.

Я открываю первую пустую коробку и кладу в нее одежду и бейсболку – когда-то любимые Калебом вещи. В горле стоит ком. Оглядываю комнату: что-нибудь изменилось? Нет, все осталось как прежде. Мы здесь. Калеба больше нет.

Снизу снова доносится голос Макса. Ему отвечает мама Калеба. Скотч мне приносит Макс. Я слышу его неспешные шаги, скрип деревянных ступенек, через которые обычно перепрыгивал Калеб. Макс вытирает подошвы кроссовок о лежащий у входа в комнату коврик.

Мне почти чудится звук щелчка – он раздавался, когда Калеб шлепал ладонью по выключателю, после чего спотыкался о коврик и сломя голову влетал в комнату. Но Макс не включает свет. И не подходит ко мне.

– Я сказал ей, что сделаю это сам, – говорит он, не глядя на меня.

Макс с Калебом друзья, а не братья, но они рассказали мне, как однажды убедили весь класс в обратном. Они совсем не похожи: Макс высок, худощав и черноволос, а у Калеба широкие плечи и светло-каштановые волосы, выгорающие летом на солнце. Однако у них схожая манера речи, словно они учили слова одной роли и с тех пор придерживались единого ритма и темпа. Такой привычкой обзаводятся люди, общающиеся друг с другом долгие годы. Я не обращаю на него внимания, одним махом вываливая в новую коробку содержимое ящика комода. Летнюю одежду Калеба. Весь сезон… месяцы и месяцы жизни… на выброс.

Макс прислоняется к стене позади меня. Я вижу краем глаза его кроссовки, то, как он покачивается на пятках, словно не зная, остаться или уйти.

– Нам не хватало тебя на сборе, – роняет он.

Теперь я замечаю, что волосы у него еще влажны после душа и что он в спортивном костюме. Должно быть, пришел сюда сразу после состязания. Сегодня проходил последний забег сезона. Я пропустила его, как и все остальные, начиная с сентября. Мгновение мне кажется, будто я слышу крики зрителей, присутствующих на утреннем субботнем забеге, слышу аромат покрывающей траву росы, ощущаю циркулирующий в крови адреналин. Инстинктивно коснувшись шеи, вспоминаю: на ней нет цепочки с кулоном. Я наконец вернула их себе, но знаю точно, что никогда больше не надену.

Мое украшение, подобно всем остальным вещам в этой комнате, принадлежит другому времени. Даже погода изменилась. И летняя одежда Калебу никогда уже не понадобится.

– Джесса… – Макс тянется к коробке. – Давай я тебе помогу.

– Она хочет, чтобы это сделала я, – отвечаю я резко, закрываю коробку и протягиваю руку за скотчем. Ставлю коробку между ног и заклеиваю. Повисшую в комнате тишину пронзает звук отматываемого скотча. Я обрезаю клейкую ленту и заклеиваю верх второй полосой, пересекая первую в форме буквы «X». Поднимаю коробку и сую в руки Макса.

– На. Иди скажи ей. Скажи, что я это делаю.

Я пихаю его коробкой, и Макс пятится, отступая назад, словно по инерции. Я тоже могу по инерции продолжать собирать вещи Калеба.

* * *

Сначала я принимаюсь за одежду. С самой сложной частью покончено первым делом – убраны футболка и джинсы, лежавшие на полу, те самые, в которых я все еще представляю себе Калеба. Полагаю, его вещи отдадут в качестве пожертвования, и они в скором времени станут принадлежать кому-то другому. Я каждый год занимаюсь чем-то подобным: подчищаю свой шкаф, освобождая место для одежды нового размера или нового стиля, а также избавляясь от шмоток, которые папа нечаянно испортил в сушилке. Пустота в моем шкафу временна и будет непременно заполнена. Она – символ перемен, происходящих во мне и в погоде.

Легче всего дается опустошение ящиков комода. Одежда в них аккуратно сложена. Она пахнет стиральным порошком, антистатиком и сосновой древесиной. Я ее не разворачиваю и стараюсь не разглядывать. По большей части тут джинсы, штаны цвета хаки и спортивные шорты. Футболки с названиями брендов и музыкальных групп. Носки, майки и боксеры. Я их не разбираю. Мне все равно. Мама Калеба сказала все собрать, я и собираю. Кидаю в коробки, не позволяя себе ни минуты размышлений. Заклеиваю их, расставляю на полу, укладывая одну на другую, и перехожу к следующей, к следующей, к следующей.

В какой-то момент слышу, как открылась и закрылась задняя дверь. Из дома вышел Макс. Я знаю это, потому что подхожу к окну и провожаю его взглядом. Макс с опущенной головой пересекает двор, отодвигает щеколду на калитке и, прежде чем войти к себе во двор, смотрит вверх, на окно в комнате Калеба. Я прячусь за штору, но он успевает меня заметить.

В этот миг я вижу в окне отражение стоящей в дверях мамы Калеба. Резко разворачиваюсь и вжимаюсь спиной в стену возле постели. Веки у женщины покраснели. Она смотрит на коробки, а потом переводит взгляд на меня, замершую у окна. Я жду, что мама Калеба сжалится и отпустит меня, так как она всегда хорошо ко мне относилась – приглашала на ужины, интересовалась моими планами, – но вместо этого она бесстрастным и холодным голосом произносит:

– Подпиши их. – И протягивает мне черный маркер.

Мне остается лишь взять его и кивнуть. Что еще я могу сделать? На стене надо мной продолжают тикать часы. Они идут вперед, жестоко и беспристрастно отсчитывая вереницу мгновений, которые оставляют Калеба все дальше и дальше позади. Мне хочется сказать маме Калеба, что я еще не обедала, что мой брат приехал домой из университета на выходные, что мне очень жаль.

– Я почти закончила с одеждой, – говорю я, поскольку она не уходит, а я не знаю, что еще сказать ей – женщине, которая наверняка винит меня в смерти сына.

И только отвернувшись к шкафу, я слышу ее удаляющиеся вниз по лестнице шаги.