Читать книгу - "Ненужные - Александр Варго"

– Работает? – недоверчиво поинтересовался Сапог.

– А то.

С этими словами Леха ловко размотал удлинитель и, сунув штекер в переходник, включил кнопку. Через несколько минут экран вспыхнул мерцающим синим цветом.

– И диски есть, – добавил Леха, подключая к телевизору шнур.

Сапог уселся на заскрипевшую тахту. Он перехватил взгляд Данилыча, который поставил пакеты на перевернутый кабельный барабан, служивший в небольшой хибарке столом.

– Ты чего репу морщишь, Данилыч? – полюбопытствовал Сапог, с наслаждением вытягивая ноги, обутые в заляпанные слякотью казаки. – Не рад, что ли, что родной сын от хозяина прибыл?^[2]

– Почему же, рад, – после недолгой паузы ответил Данилыч. Оглядевшись, он подвинул к себе рассохшийся табурет и осторожно сел на него. Старое дерево скрипнуло, но выдержало вес мужчины. – Я просто в толк не возьму, почему мы сюда приехали. Я баню затопил. Картошки с салом нажарил, из подвала огурчиков и опят соленых достал…

По изжелта-морщинистому лицу Данилыча, напоминающему выжженую, потрескавшуюся землю, заскользила смутная тень, и Сапог, пристально наблюдающий за отцом, это заметил.

– Ну же. Договаривай, я ведь вижу, что тебе есть что сказать, – произнес он. – Не обязательно ждать, когда бухач язык развяжет.

– До того, как тебя забрали, ты называл меня отцом, – с трудом выговорил старик. Было видно, что он избегает колючего взгляда сына. – А не Данилычем. Вон, для Лехи я Данилыч. Для своих деревенских я Данилыч. А для тебя я отец, Леня.

Сапог засмеялся и, положив ногу на колено другой, лениво покрутил в воздухе казаком, со стоптанного каблука которого на грязный пол упало несколько капель коричневатой жижи:

– Так вот чего ты напрягся… Это напрасно. Подумаешь, огорчился на «Данилыча». У нас вон одного перца Вафлей звали, и ничего, крутился как-то. Правда, под шконкой в основном…

– Ты на что-то обиду держишь? – напрямик спросил Данилыч.

Сапог перестал улыбаться.

– Обиду держат обиженные, батя, – тихо произнес он. – Они на то имеют свои причины. Не равняй меня с ними.

– Послушай, Леня, – мягко заговорил Данилыч. – Мы не виделись три с половиной года. Если что-то и было хреновое между нами, давай забудем об этом. Хоть сегодня. Я не понимаю ваших законов и ваших понятий, по которым ты хочешь жить даже здесь, на воле. Не лови меня на слове. Привыкай к тому, что ты наконец-то на свободе, сынок.

С этими словами он принялся выставлять на кабельный барабан нехитрую закуску: рыбные консервы, шмат сала, черный хлеб, репчатый лук, вареную картошку «в мундире». За снедью последовала тяжелая артиллерия в виде бутылок, наполненных мутным самогоном.

Сапог наблюдал за ним с чувством снисходительного презрения, словно перед ним был не родной отец, а некто посторонний, неуклюже и тщетно пытавшийся выполнить какую-то работу, вроде отвинчивания от детали закисших болтов, используя вместо мощной отвертки монетку.

– Что-то здесь дубак, Леха, конкретный, – сказал он, энергично потерев ладони. Раздался шуршащий звук, будто вместо кожи соприкасались неоструганные доски. – Околеем ночью.

Леха подошел к стене, провел заскорузлым пальцем по едва заметной щели между пенопластом, пластинами которого было обито все помещение.

– Не знаю, Сапог. Я старался, – сказал он неуверенно.

– Фигово старался, – фыркнул Сапог.

– На втором этаже обогреватель.

– Тут же печка есть, – сказал Данилыч, указывая на самодельную, черную от копоти конструкцию из пропанового баллона.

– Можно и печь, – оживился Леха. – Я наверх, за обогревателем. А дровишки в гараже, в углу.

Когда он взобрался на второй этаж, Данилыч двинулся к сыну.

– Не так я представлял нашу встречу, – хрипло произнес он, и губы его задрожали.

Лицо Сапога окаменело. Он убрал ногу с колена и медленно, не спеша поднялся.

– Почему мы в этом гадюшнике? – продолжал Данилыч. – Этот раздолбай Леха… тебе нужно начинать жизнь с нового листа, Леня! А ты… Сапог! Какой ты, на хер, Сапог?! У тебя ведь есть имя, Леонид!

Уголовник хмыкнул и молча выставил казак, задрав вверх облезло-поцарапанный носок.

– Я ненавижу пендосов, но ковбойская тема рулит, – пояснил он с усмешкой. – Настоящие крутые парни – эти ковбои. Вот и кликуха у меня такая. И вообще, времена меняются, батя. Так что не делай круглые глаза. Если вдруг услышишь что-то такое, что не ожидал услышать.

– Ты стал чужим, – прошептал отец. Побуждаемый эмоциональным порывом, он распахнул свои корявые руки в стороны, намереваясь заключить в объятия сына. Помедлив, словно все еще сомневаясь, Сапог шагнул навстречу отцу, и они обнялись.

– Я так ждал тебя, – все так же тихо произнес Данилыч, крепко прижимая к себе сына. – После того, как пропала Нина… У меня никого, кроме тебя, не осталось.

– Что ж. Я тоже рад, что ты жив-здоров. Только обо мне ты вспомнил тогда, когда твоя подруга свинтила черт-те куда.

Данилыч резко отстранился от сына, словно от него полыхнуло нестерпимым жаром:

– Не говори так. Мы любили друг друга. И она… – Он замешкался, словно растеряв весь словарный запас и не зная, как продолжить фразу.

– Что «она»? – чеканя каждую букву, спросил Сапог.

Данилыч сглотнул ком, залепивший глотку:

– Она и тебя любила, Леня. Как свое собственное дитя.

Обветренные губы молодого человека изогнулись в кривой усмешке.

– Меня любила мать. Она уже давно в могиле. А твоя Нина, то есть моя мачеха, просто исчезла. Может, свалила с каким-нибудь хахалем, куда-нить в Новосибирск. Рога тебе наставила, а ты тут сидишь, ждешь неизвестно чего…

Данилыч собрался что-то возразить, но наверху послышалась возня – Леха, осторожно переставляя ноги по ступенькам, спускался с обогревателем вниз, и пожилой человек лишь плотно сжал губы. Он неверяще рассматривал сына, который едва ли не усмехался ему прямо в лицо.

«Где? Как, почему? Что я упустил?» – подбитой птицей металась у Данилыча рваная мысль.

– Че, дрова еще не принесли? – послышался голос Лехи, и Данилыч, выйдя в гараж, направился к высившейся в углу поленнице.

«Зря я приехал сюда, – мелькнуло у него в мозгу, пока руки складывали задубевшие дрова, покрытые примерзшими опилками. – Нужно было дать ему оклематься с приятелями. Он на меня аж волком смотрит».

– Пробки не выбьет? – спросил тем временем Сапог, глядя, как Леха подключает обогреватель.

– Выбьет – засунем обратно, – подмигнул Леха, и Сапог ухмыльнулся.

– Да, кстати, насчет «засунем», – сказал он, и его глубоко посаженные глаза азартно блеснули. – Что там с телками? Ты говорил, Толян привезет каких-то кисок.