Читать книгу - "Третий секрет - Стив Берри"

Ватикан

10 ноября, пятница

17.30

В пятницу Валендреа закончил дела раньше обычного. Прием во французском посольстве неожиданно отменили — посла задержали какие-то важные известия из Парижа, — и у кардинала выдался свободный вечер, что случалось нечасто.

После обеда ему пришлось целый час терпеть общество Климента. Предполагалось, что состоится заседание по вопросам внешней политики, но все опять вылилось в стычку между ними. Их отношения стремительно портились. С каждым днем усиливались опасения, что они оба пойдут на открытый конфликт. Климент не мог просто отправить Валендреа в отставку и, очевидно, надеялся, что тот уйдет сам, сославшись на какие-нибудь богословские причины.

Но этого не произойдет.

В программу их сегодняшнего заседания входило обсуждение предстоящего через две недели визита Госсекретаря США. Вашингтон стремился заручиться поддержкой Святого престола для реализации своих политических планов в Бразилии и Аргентине. В Южной Америке церковь представляла собой влиятельнейшую политическую силу, и Валендреа уже продемонстрировал готовность помочь Вашингтону, используя авторитет Ватикана. Но Климент не хотел втягивать церковь в политические игры.

В этом отношении он не походил на Иоанна Павла II. Поляк — хотя прилюдно и провозглашал те же принципы — на деле поступал с точностью до наоборот. Валендреа часто приходило в голову, что именно эта хитрость и усыпила бдительность Москвы и Варшавы. В конце концов это поставило коммунизм на колени. Валендреа не понаслышке знал, какие мощные политические рычаги находились в руках духовного лидера миллиарда верующих. Глупо было пренебрегать таким могуществом, но Климент решил, что Святой престол не будет поддерживать Штаты. Пусть аргентинцы и бразильцы сами решают свои проблемы. Немец как будто предчувствовал, что замышляет Валендреа.

Раздался стук в дверь.

Кардинал был один, своего камергера он послал за кофе. Из кабинета он вышел в прихожую и с силой распахнул массивные двустворчатые двери. С обеих сторон, прислонившись к стене, дежурили швейцарские гвардейцы. На пороге стоял кардинал Маурис Нгови.

— Ваше преосвященство, мы можем поговорить? Я заходил к вам в канцелярию, и мне сказали, что вы у себя.

Нгови говорил тихо и спокойно. Валендреа обратил внимание, что тот назвал его ваше преосвященство, видимо из-за присутствия гвардейцев. Пока Колин Мишнер скитался по Румынии, обязанности мальчика на побегушках Климент, видимо, переложил на Нгови.

Он знаком предложил кардиналу войти, велел гвардейцам никого не впускать. Провел гостя в кабинет, усадил на позолоченное канапе.

— Я предложил бы вам кофе, но я как раз послал за ним.

Нгови перебил его, подняв руку:

— Не надо. Я пришел поговорить.

Валендреа сел.

— Итак, чего хочет Климент?

— Хочу я. — Хорошенькое начало. — Зачем вы приходили вчера в архив? Зачем пытались запугать архивариуса? Чего вы хотели добиться?

— А я и не знал, что архив находится в вашем ведении.

— Речь не об этом.

— Значит, это все-таки нужно Клименту.

Нгови промолчал. Валендреа давно заметил за африканцем привычку прибегать к этому приему, и это сильно раздражало, поскольку в таких ситуациях он мог, не сдержавшись, сболтнуть лишнее.

— Вы сказали архивариусу, что выполняете крайне важное для церкви задание, — темные глаза буравили Валендреа, — которое требует чрезвычайных мер. Что вы имели в виду?

Интересно, что еще наговорил ему этот идиот архивариус? Разумеется, он умолчал о собственном прегрешении и об истории с абортом. Не настолько же сошел с ума этот старый дурень! Или нет? Валендреа решил пойти ва-банк.

— Мы оба прекрасно знаем, что Клименту не дают покоя Фатимские откровения. Он уже не раз заходил в хранилище.

— Папа имеет на это право. Нас с вами это не касается, — отрезал Нгови.

Валендреа подался вперед:

— А почему наш дражайший немец-понтифик так печется о секретах, которые и так уже всем известны?

— Не нам с вами об этом судить. То, что я мог узнать об этом, я узнал, когда Иоанн Павел Второй обнародовал третье откровение.

— Вы ведь тогда были в комиссии? В той самой, которая прочла откровение и составила пояснения к нему?

— Это была большая честь для меня. Мне всегда хотелось узнать, в чем заключалось последнее откровение Девы.

— И что же нового мы узнали? Там не было ничего особенного, обычные призывы к вере и покаянию.

— Там было предсказание покушения на Папу.

— Что объясняет, почему церковь столько лет скрывала его! — Валендреа презрительно улыбнулся. — Зачем давать какому-нибудь безумцу повод стрелять в Папу?

— Видимо, поэтому Иоанн Двадцать третий, прочитав послание, велел запечатать его.

— Но предсказание Девы сбылось. Сначала покушались на Павла Шестого, потом какой-то турок стрелял в Иоанна Павла Второго. Но я не понимаю, зачем Климент все время перечитывает подлинники писем?

— Повторяю, это не наше дело.

— Пока кто-то из нас не станет Папой.

Он выдержал паузу, ожидая, чтобы его противник проглотил наживку.

— Но сейчас ни вы, ни я не являемся Папой. Вы пытались нарушить каноническое право.

Голос Нгови звучал бесстрастно, и Валендреа пришло на ум: выходит ли вообще когда-нибудь из себя этот невозмутимый человек?

— Хотите наказать меня?

Нгови принял вызов.

— Если бы знал как, то наказал бы.

— Так, может, мне уйти в отставку и вы станете государственным секретарем? Ведь вы мечтаете об этом, Маурис?

— Я мечтаю лишь о том, чтобы отправить вас обратно во Флоренцию, откуда родом вы и ваши предки Медичи.

Валендреа насторожился. Этот африканец — мастер провокаций. Это вполне мог быть пробный шар, ведь он сможет сыграть на чем угодно, лишь бы склонить на свою сторону участников конклава.

— Я не Медичи. Я Валендреа. Мои предки сражались с Медичи.

— Когда увидели, что время Медичи прошло. Они ведь тоже были оппортунистами.

Валендреа понял, в чем истинная суть спора: здесь и сейчас лицом к лицу сошлись два главных претендента на папский престол.

Он всегда понимал, что Нгови будет его основным соперником. Он не раз прослушивал разговоры кардиналов, считающих себя в полной безопасности за запертыми дверями кабинетов Ватикана. Нгови представлял для него наибольшую опасность, тем более серьезную, что сам архиепископ Найроби не особенно афишировал свое стремление занять престол. Когда его об этом спрашивали, этот сукин сын сразу закрывал тему, делая негодующий жест рукой и заверяя всех в своей преданности Клименту XV.