Читать книгу - "Мелодия страсти - Вера Авалиани"

Отец же Клода – так похожий на сына, только чуть более приземистый и крупный, издали шутливо изобразил падение в обморок при виде красавицы. И поэтому с ним Соня обнялась раньше, чем с новой свекровью и малышом. Но Клод шутливо вынул любимую из крепких объятий нового отца и переставил ближе к матери и сыну.

– Доченька, я уже учу русский, – со слезами в глазах сказала Роберта Соне по – русски.

– Моя покойная мама была деканом на факультете иностранного языка, так что английскому меня учили, как и русскому – с рождения, – обрадовала ее Роберта.

– Но тебе же захочется с кем-то поговорить на родном языке! – улыбнулась Роберта. И Соня ощутила от благодарности и чувства вины комок в горле: ведь это из-за компромата в ее прошлой жизни матери теперь придется жить вдали от сына, о чем она еще не знает. Она сделала вид, что пора трогаться в путь с тележкой. Впрочем, отец Клода ее отстранил и повез ее сам. Зато Роберта протянула ей малыша, который тянул ручки к новой маме.

Когда он обвил их вокруг шеи, Соня поняла, что она будет любить эту кроху сильнее, чем своих родных детей. Потому что он положил ей головку ухом на грудь и сказал: «тук-тук», имитируя удары сердца. Соня погладила его по спинке и боку. Ребенок пах чем-то таким, что она никогда еще не вдыхала. И счастье накатило, навалилось, облило ее с ног до головы.

Сидней понравился Софье своим убранством: бездна цветов на деревьях, всюду зеленые газоны. И пригород, куда свернули две машины (родители Клода в аэропорт приехали порознь, чтобы отдать машину Клода ему сразу: вещей-то молодые привезли с собой много) понравился ей не помпезной основательностью и аккуратностью.

Гортанно кричали странные птицы, не видимые в листве вековых эвкалиптов, белых и толстых, как тапы гигантского слона в «траве». Травой казались остальные деревья и кустарники. Вокруг самого дома по периметру густо цвели розовые шпалеры и всевозможные лианы. И над ними витали какие-то гигантские насекомые, поющий басом. Словом, заколдованным миром показался Соне этот дивный сад. «Нерегулярный» – под влиянием Англии. В нем не было лужаек, а всюду были группы немыслимо красивых цветов и даже злаков, серебрящихся у дорожки.

Дом родителей Клода поразил Соню его чудесным запахом. Если честно, то ее сверхъестественная чувствительность носа доставляла немало проблем. Она панически с детства боялась чужой вони. Дома у них пахло мастикой от паркета, старыми книгами. Поэтому застоявшийся запах борща и жареного лука, царивший в детском доме, был главной трудностью ее пребывания там. И еще запах пота с соседних кроватей в общих спальнях. Много было у них в интернате детей из неблагополучных семей, не приученных с малолетства мыться.

В квартире Павла до ее появления был запах табака. Но потом он бросил курить, поскольку на эту вонь у Софьи была сильнейшая аллергия. Он в глубине души боялся, что вызовет у Сони шок. И что потом? К нем опять начнут клеиться девицы. И когда он отвергнет очередную, это может пробудить у Иллариона снова подозрения. Так что Софья сама установила в пентхаусе запах скошенной травы, используя ароматизатор. И это во многом примирило Соню с новым местом жительства.

Так вот, в доме у Роберты и Роберта (так звали мать и отца) стоял запах того же ароматизатора воздуха!

Соня не знала, что Клод предупредил родителей о фобии Софии. И они разыскали в магазина тот же аромат, что стоял на полке в ванной в московской квартире. Роберт и Роберта были уверены, что итак у них в доме запах приятный. Но они понимали, что сами люди собственную ауру не могут унюхать, потому что привыкают к ней, она становится ассоциацией с нормой. И решили не рисковать.

Им нравилась невестка. И особенно то, что она уже была беременна. И, значит, малыша Фрэди могут оставить у них. Нет, препятствовать его воссоединения с отцом они не собирались, но намекали не раз, что будут не против, если им перепадет внук в объятия. Клод обещал расспросить мнение Софьи на этот счет. Но когда не без ревности Роберта отдала малыша на руки Соне, то сразу по озаренному изнутри лицу красавицы поняла, что она влюбилась с этого кроху, может быть, даже сильнее, чем в Клода.

Это и радовало, и не радовало прикипевшую к внуку бабушку. Ее Ангел поведал остальным коллегам о психологическом «раздрае», посетившем сердце Роберты. И теперь все четверо Хранителей предлагали варианты решения проблемы: как сделать так, чтобы малыш был физически доступен всем.

И предложили Ангелам Роберта и Роберты уговорить своих подопечных уехать вслед за детьми в другую страну, и поселить тайно в Австралии молодоженов под другой фамилией.

Ангел Роберта логично на это предложение ответил, что в обоих случаях бабушка с дедушкой приведут на хвосте слежку к Клоду и Софье.

Кроме того, надо было как-то избежать рассказа о том компромате, который заставит Соню скрываться. Свекор и свекровь уж точно будут настроены против нее: Жиз убедила их, что распущенные люди в браке не меняются.

– Пусть сейчас Клод увезет малыша с собой. А когда Соня родит – на пару лет отвезет его снова к бабушке и дедушке. А там, глядишь, и угроза минует. И все члены семьи смогут жить в Австралии.

Ангелы ударили друг друга по рукам. Им стало жаль, что так мало предстоит парить над таким красивым домом и садом.

Малыш заснул у Софьи на руках. Так что едва зайдя в дом, она шепотом спросила у новой свекрови, где его комната. И та показала на огромный диван в гостиной, чье мягкое огромное чрево с наружной стороны оказалось затянутый рыболовной сетью с мелкими ячейками. Получался этакий мягкий батуд или колыбелька за прибитой к высоким боковым спинкам сетью. Подушка, большая и белая, которая лежала на краю этого царского ложа, была быстро перемещена на центр, и на нее бабушка, с трудом отцепив ручонки от шеи Сони, уложила ребенка, не забыв перед этим снять сандалики. Тогда сеть отправилась, шурша, за спинку дивана, и ребенок оказался, словно пойманная золотая рыбка за плетеным ограждением. Укол ревности, очень и очень болезненный, который испытали друг к другу обе женщины, отразился на их лицах.

– Надеюсь, нашей всеобщей любви к этому мальчику хватит, чтобы он забыл материнскую ненависть.

– Я испытала сейчас ревность, – сдавленным голосом выдавила из себя правду Роберта, оглянувшись на мужа и сына, которые тихонько прошли на кухню и уже что-то ставили на стол из недр громадного холодильника, – Со мной этого не было никогда. Я была спокойной, разумной женой и вовсе не фанатичной матерью. Но Фреди… он стал для меня всем. Что делать?! – Она посмотрела на сноху с мольбой.

– Я тоже сейчас ревновала, – призналась Софья. – Но мы сделаем все, чтобы поместить малыша в кокон из четырех стенок любви. И никто из нас не будет пытаться прорвать это монолитное убежище. Уверена, что и Клод, и Роберт тоже не будут пытаться оторвать его от других. Так получилось, что он у нас – общий. И ему никогда не будет больно и страшно. Если кто-то умрет – кокон должен срастись безшовно.

Свекровь заморгала часто. Она не ожидала, что их первый разговор с невесткой будет таким значимым.