Читать книгу - "Озеро скорби - Эрин Харт"

— И как вы заставляете людей сопротивляться искушению?

— Ну, для обычных законопослушных граждан страх перед наказанием — хорошая мотивация.

— А премии и вознаграждения нашедшим?

— О, это тоже бывает. С вещами, найденными на частной земле, обращаются несколько иначе, чем с находками на землях Борд на Мона. Но в соответствии с законом размер вознаграждения нашедшему определяет государство, а точнее директор Музея.

— Вот, например, та булавка, которую я нашла — сколько бы она стоила, если бы я совершенно законно откопала ее у себя во дворе?

— Вы спрашиваете о стоимости или о том, сколько Музей действительно бы заплатил?

— Какая разница?

— Вознаграждение обычно составляет всего лишь несколько процентов от настоящей стоимости предмета. Переговоры могут быть тонким делом, особенно если мы знаем, что у кого-то есть что-то, что нам нужно, а мы не уверены, кто они, что за предмет и сдадут ли они его когда-нибудь.

— И часто так бывает?

— Чаще, чем мы признаем.

— Так какова ваша оценка?

— Трудно сказать без дальнейшего осмотра. Я не кокетничаю, Нора, так уж обстоят дела. Все это зависит от ценности предмета, археологической и исторической, и суммы вознаграждений за подобные предметы. И все это идет из государственной казны, так что обычно речь идет максимум о тысячах, а не о миллионах. Просто для примера, когда был найден Дерринафланский тайник в Типперари в 1990 году, нашедший и землевладелец получили около двадцати пяти тысяч фунтов каждый, а это был целый клад, где, в том числе, был и серебряный потир, инкрустированный золотом.

— Но в зависимости от того, что вы нашли, деньги могут быть серьезные.

— Ну да, конечно… если это было найдено законно и об этом сообщили куда положено. Откуда такое любопытство? Неужели вас испортило лишь одно прикосновение к соблазняющему святых золоту?

— Не беспокойтесь. Я не собираюсь заняться охотой за сокровищами. Спасибо, Найалл.

Доусона подозвал кто-то на другом конце группы, и к Норе пробралась Урсула Даунз.

— Как устроились? — спросила она.

Что-то в том, как невинно она задала свой вопрос, немедленно заставило Нору насторожиться.

— Просто прекрасно, — осторожно ответила она. не зная, к чему могла вести Урсула.

— Как вам коттедж «Кроссез»?

— Удивительное место.

— Вы не находите его слегка… тесным, что ли? Когда мне приходилось там останавливаться, мне всегда не хватало места. Старые дома все такие, наверное. Некоторым людям нравится старомодное. Лично я предпочитаю все современное.

Они как раз подошли к сараю, и Урсула бросила откровенно похотливый взгляд на Чарли Брейзила, который делал новую лестницу для складского сарая из широких досок, расстегнув и выпростав рубашку из брюк от дневной жары. Он был где-то в десяти ярдах и мог не слышать слов Урсулы, но Нора все равно почувствовала, как необъяснимо запылало ее лицо — то ли из-за него, то ли из-за нее самой. Правда ли то, что сказала о нем Маргарет Скэнлан прошлым вечером? Она даже не пыталась представить, что за ужасные вещи делали с этими животными. Что ей хотелось знать, так это — был ли Чарли Брейзил действительно не таким как все или просто одним из тех несчастных людей, чье странное поведение постоянно вызывало подозрения, — козлом отпущения.

Работать днем было тяжело и жарко. Тут как со вскапыванием торфа, думала Нора, лучше не поднимать головы. В четверть четвертого она поднялась на ноги и отправилась в ближайшую уборную, передвижной туалет без проточной воды. В нем кишело мухами, а пол был заляпан торфом. Она только закрыла дверь переносной кабинки, как вдруг услышала шум снаружи, под отдушиной слева. Помещение вдруг качнуло, словно кого-то на него толкнули, и она услышала звуки борьбы. Мужчина и женщина, по силуэтам на пластиковых стенках. Насилие она видела или занятия любовью? Даже на таком расстоянии определить было почти невозможно. Наконец борьба прекратилась, и Нора узнала задыхающийся голос Урсулы Даунз.

— Не волнуйся, ты не причинишь мне вреда. Ты ведь об этом беспокоился, правда, Чарли? Честно говоря, мне даже нравится, когда грубовато. А тебе?

Чарли Брейзил не ответил, но Нора слышала его неровное дыхание. Через решетчатую отдушину она видела их снаружи на земле: Урсула сидела верхом на Чарли, прижав коленями его руки. Он не мог пошевелиться, чтобы силой сбросить ее с себя.

Урсула подалась вперед и что-то вытащила из-под рубашки Чарли.

— Что это… что-то вроде талисмана удачи? Очень похоже на тот, что носил Дэнни. когда мы нашли его. Только он не очень-то много удачи принес твоему дяде, верно?

— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал Чарли. — Что вы от меня хотите?

— Почему ты думаешь, что я что-то хочу, Чарли? Может, я хочу кое-что тебе дать. Ты когда-нибудь думал об этом с такой точки зрения?

— Что бы это ни было, мне оно не нужно.

— Разве можно так разговаривать? Ты даже не слышал моего предложения. Я была у тебя, Чарли — там, где ты держишь пчел. Мне говорили, Дэнни тоже держал пчел.

— И что?

— Похотливые маленькие дьяволы эти пчелы, не правда ли? Я однажды слышала, что трутни вставляют матке на лету, наворачивают ее прямо в воздухе. Это на самом деле так?

— Не знаю. Отпустите меня.

Он пытался сопротивляться, но она крепко его держала.

— По-моему, ты знаешь, Чарли. Я думаю, ты об этом знаешь все и даже больше. Я наблюдала за тобой, Чарли. Я знаю, что ты скрываешь.

Он извивался под Урсулой, а она наклонилась к его лицу и зашептала:

— Это не значит, что ты ничего не получишь взамен. Прежде всего, я никому ничего не скажу. И я очень изобретательна, Чарли. Ты даже не представляешь, насколько. Я могу быть очень сладкой, когда хочу, а я знаю, ты ценишь сладость, Чарли. Я это чувствую. Мне осталось только упомянуть твою маленькую подружку Хелен Келлер[4]…

Из горла Чарли вырвался глубокий стон, полный муки, перешедший в рев, когда он сбросил с себя Урсулу и вскочил на ноги, чтобы убежать. Она не удержалась от прощального залпа.

— Когда ты придешь навестить меня, Чарли, дождись темноты. Знаешь же, как люди любят болтать.

Когда Брейзил исчез, Урсула села на землю и начала тихо смеяться. Это был мрачный звук. Нора почуяла в этом хриплом звуке звонкую нотку триумфа. В конце концов Урсула поднялась на ноги, отряхнула одежду и пошла вдоль сарая назад. Нора с минуту не двигалась, пытаясь подумать. Она чувствовала себя запачканной тем, что видела только что произошедшую здесь сцену. Она не могла вытряхнуть из головы смех Урсулы и чувствовала, что от него в ней вздымалась тьма, которая иногда ее охватывала. Этот смех как будто мог вскипятить ее кровь, и Нора не могла просто от этого отмахнуться.