Читать книгу - "Забыть все - Тэми Хоуг"

Каковы бы ни были намерения преступника, пытка имела явный систематический характер. Порезы были нанесены твердой рукой, по какой-то схеме, хотя их рисунок ничего не выражал.

Вырезанные на теле жертв кресты также часто встречались в практике психопатов и имели очевидные религиозные мотивы. Однажды Винс работал над делом из Филадельфии о жестоком изнасиловании и убийстве монашки в церкви, на лбу которой перочинным ножом было вырезано слово «грех».

На теле этой жертвы линии не сводились ни в какую осмысленную картину, однако одни из них были горизонтальными, а другие — вертикальными, и возникало чувство, что для убийцы это что-то значило.

Коронер подошел и попытался открыть веко жертвы.

— Они склеены, — сказал Мендес. — Губы тоже.

— Губы, видимо, не единожды, — заметил Винс, подходя поближе, чтобы получше разглядеть. — Посмотрите на эти линии, отсутствуют кусочки кожи здесь и здесь. Наверное, он заклеил ей рот, но в какой-то момент пытки она порвала кожу, закричав.

— Господи, — еле слышно пробормотал Мендес.

Приподняв халат, Винс извлек из кармана своего пиджака «Полароид» и пару раз сфотографировал губы жертвы и порезы на теле.

— Можно получить соскобы клея с глаз и рта для лаборатории ФБР? — спросил он Микадо, а затем повернулся к Диксону. — Если получится установить, что это за клей, и окажется, что он какой-нибудь особенный, это может помочь.

Микадо еще взял образцы ногтей, которые сложил в конверт, чтобы отослать в окружную лабораторию, на случай, если жертва поцарапала своего мучителя. Тогда можно было бы получить для исследований кожу, определить тип крови.

— Есть какие-то следовые улики? — спросил Винс.

Микадо бросил на него многозначительный взгляд.

— Тело было чистым, когда мы его получили.

Винс посмотрел на Диксона.

— В местном морге думали, что сделали хорошее дело, обмыв ее, — сказал Диксон, понимая, что они утратили улики. Волокна одежды, волоски, телесные выделения, которые могли остаться на теле, исчезли.

— После драки кулаками не машут, — сказал Винс. — Когда прогремело дело убийцы детей из Атланты, и стало известно, что следовые улики вывели полицию на Уэйна Уильямса, преступники стали умнее и начали убирать за собой.

— Может, нам что-нибудь даст мазок из влагалища, — предположил Микадо.

Аутопсия мало чем помогла в смысле улик. Не было следов укуса, по которым можно было идентифицировать преступника. Никаких отличительных признаков орудия преступления. Лизу Уорвик душили при помощи чего-то гибкого, но это не оставило никаких следов при травмировании, никаких волокон. Возможно, это какая-то мягкая ткань, подумал Винс, — шарф, галстук, колготки. Ничего, что может оставить следы.

На шее имелся вполне ожидаемый сильный кровоподтек, но подъязычная кость (маленькая U-образная косточка, расположенная между основанием языка и гортанью) повреждений не имела. Винс решил, что это, а также отсутствие синяков от следов пальцев исключало удушение руками.

Микадо никак не удавалось открыть веки, чтобы обнаружить наличие петехиального кровоизлияния в конъюнктиву глаза — бесспорный признак асфиксии. Все попытки открыть глаз в конце концов привели к тому, что он выдавился.

— В общем, надо послать это в Вашингтон, — сказал Винс, представляя, каким неприятным сюрпризом будет открыть коробку, в которой лежит пара искореженных глаз. — Они там разберутся, что это за клей.

Разъединить губы оказалось проще. Заглянув в рот Лизы Уорвик, они обнаружили, что ее язык имел консистенцию разжеванного гамбургера.

Микадо заглянул в уши жертвы и тихо проговорил:

— Ее барабанные перепонки проколоты чем-то. Они уничтожены.

— Ну вот и третья часть фразы, джентльмены, — тихо сказал Винс. — Зла не вижу. Зла не скажу. Зла не слышу.

Переварив все услышанное и увиденное, Мендес побледнел. Он дошел до ведра, на котором было написано: «Не для мусора. Только органы», и его стошнило.

Даже Диксон, который за свою долгую карьеру повидал всякого, казался абсолютно обескураженным. Он отвернулся и покачал головой. Мысль, что Лиза Уорвик испытала весь этот ужас, не укладывалась в его голове.

Рожденный и воспитанный в католических традициях, Винс должен был помолиться за эту девушку. Но он обиделся на Бога еще давно. Он нашел табуретку неподалеку от бокса, где проводили вскрытие, и сел на нее, отключившись, когда ассистент Микадо включил вибрационную пилу, чтобы срезать верхушку мозга Лизы Уорвик.

За годы он перевидал множество подобных дел, и каждый раз чувствовал себя так, словно старел на десять лет. Он чувствовал себя старым, словно Мафусаил, хрупким, будто кость. Ему казалось, что вот сейчас он прахом посыплется на выложенный желтой плиткой пол, и его сметут, как медицинские отходы.

— Как привыкнуть к этому? — тихо спросил Мендес.

— Сынок, — сказал Винс, — в тот день, когда ты к этому привыкнешь, сдай свой значок и свое оружие. Ибо больше ты не будешь принадлежать к роду человеческому.