Читать книгу - "Проект "Вавилон" - Андреас Вильгельм"

Штефани кивнула.

— Но куда интереснее то, что кто-то дописал в качестве дополнения к последнему предложению: «… и настолько мудрым, чтобы скрыть это».

— Отлично, — сказал Патрик, покачав головой, — мы услышали целую кучу древнееврейских, латинских и греческих слов. У меня от этого разболелась голова, но до сих пор я не улавливаю сути.

— Может, потому что пока еще слишком рано, — сказал Питер. — Как бы то ни было, теперь мы можем разобрать все части этой головоломки. Пусть собрать ее мы пока так и не смогли.

— Но мне, помимо этих надписей, странным кажется и поведение наших современников, — продолжал Патрик. — Взять, к примеру, предводительницу ложи или хоть этот факс…

Взглянув на факс, он невольно замолчал. Пока они отсутствовали, им пришло очередное сообщение.

— Что это? — Патрик встал, достал несколько бумажек из аппарата и пробежал их глазами. — Не может быть!

— Что это?

Патрик положил присланные факсы на стол рядом друг с другом.

— Коли уж мы заговорили о мадам гуру: ваше предположение, Питер, подтвердилось. Она действительно пишет, что хочет еще раз встретиться с нами.

Потом Патрик указал на другую бумагу.

— Но лучше посмотрите сюда:

«Уважаемые господа!

До нашего сведения дошла информация, что вы занимаетесь исследованиями одного вопроса. Мы хотели бы поделиться с вами кое-какой информацией по этому поводу. Возможно, вы уже обратили внимание на некоторые детали. Тем не менее считаем, что вам будет приятно узнать об уровне ваших исследований.

Мы хотим пригласить вас на информационную встречу. Мы уважаем ваше право держишь все это в тайне и смеем заверить вас в полной конфиденциальности с нашей стороны».

С наилучшими пожеланиями и так далее, Сэмюель Веймарский.

И ниже дан план проезда.

— Сэмюель Веймарский? — Питер наморщил нос. — Звучит как не очень удачный псевдоним, нет?

— Точно, — сказала Штефани, — звучит очень по-немецки. А кто это и откуда у него номер нашего факса?

— Видимо, на вашего знакомого из Парижа нельзя положиться, а, Питер?

— Похоже, что так.

— Посмотрите на бланк! — воскликнула Штефани и ткнула пальцем в виньетку.

Виньетка представляла собой розу, в центре которой было сердце и латинские инициалы М. L. Над розой были три языка пламени, а под ней была подпись: «Миссия света — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sankti».

— «Во имя отца и сына, и святого духа», — прочла Штефани.

— Аминь.

— А вы язва, Патрик.

Он ухмыльнулся и пошел к окну, чтобы закурить вторую сигарету.

— Итак, что мы имеем? — сказал он после первой затяжки. — С одной стороны, мы исследуем пещеру и с технической точки зрения не продвинулись ни на миллиметр. Но с другой стороны, мы там же занимаемся еще и толкованием древних текстов. Пока, к сожалению, они не дают нам подсказки о смысле и цели всего происходящего. В то же время о наших исследованиях прознали кое-какие люди. Это гроссмейстер масонской ложи. Кажется, изображение нашей розы кое о чем напомнило ей, но она так и не раскрыла свои карты. Теперь она хочет вновь встретиться с нами. К тому же мы получили факс от таинственного Шт. Г., который хочет предостеречь нас от последствий нашего исследования. Наконец, у нас есть факс от некоего Сэмюеля Веймарского, который утверждает, что располагает нужной нам информацией. Ничего не забыл?

— Наряду с наскальными рисунками, — добавила Штефани, — нам пришлось самостоятельно разбираться в значении символов, расположенных непосредственно у прохода. А это, кажется, куда важнее.

— Верно, — сказал Питер, — о символах, кругах и проходе мы не знаем ровным счетом ничего. Сначала мы думали, что в этом нам помогут тексты в передней части пещеры. Но, похоже, мы ошиблись. Штефани, кажется, вы говорили, что у вас есть мысль…

— Есть, но не очень ясная. Сейчас я остановлюсь только на ней. Мне понадобится пара дней и выход в Интернет. Только так я смогу сказать что-то более конкретное.

— Патрик, а вам придется разузнать поконкретнее об отправителях этих факсов.

— Да, я и сам хотел с этого начать.

— Да, и вот еще что, — вспомнила Штефани.

— Что?

— Вы же хотели показать нам ваши записи, сделанные в санатории.

Патрик замешкался.

— Честно говоря, не думаю, что из этого что-то получится.

— А вдруг все же получится? — сказал Питер. — Покажите.

Патрик достал пару скомканных бумажек.

— Я записывал это так, как понял. Может, это полный бред: «Ne sis confisus illis, que te adiuvare student. Ne intraveris cogno scientiam. In me manebo dum me repperero».

Штефани приподняла брови.

— Это же латынь! Начало очень даже понятно: «Не доверяй тем, кто хочет тебе помочь». Можете повторить еще раз серединку?

Патрик снова прочитал эти строчки.

— Так, вначале «не входи», а потом, вероятно, должно идти «cognosce scientiam». Может такое быть? Он мог сказать «cognosce»?

— Да может, он так мямлил…

— Значит, это «познай истину». Только, если он говорил неразборчиво, то мог произнести и «et cognosce scientiam».

— Мог, а это важно?

— Ну, тогда это будет значить совсем противоположное. Или он хотел сказать, что входить не стоит, а следует познать истину. Или наоборот: не входить и вместе с тем — не познать истину.

— У меня вопрос: куда именно нельзя входить? — спросил Питер.

— Вот здорово, — не выдержал Патрик, — это все напоминает мне о другом сумасшедшем из санатория. «Может, так, а может, нет», — повторял он все время.

— Может, он имел в виду пещеру, — предположил Питер.

— Может, — сказала Штефани, — в конце концов, это же пещера истин или знаний… А как там звучало последнее предложение?

— Я понял только отрывки: «In me ma nebo dum me reppe rero». Это имеет смысл?

— Да, и при чем очень ясный: «Я останусь в себе до тех, пор, пока не отыщу сам себя». А ваш пастух просто философ.

— Похоже на одно из предложений граффити, — заметил Питер, — вам не кажется? Если не принимать во внимание тот факт, что этот простой парень в одночасье заговорил на языке ученых, свои нетривиальные мысли формулирует он очень даже складно.

— Да уж, видимо, пребывание в пещере произвело на него неизгладимое впечатление… Патрик, а вы уверены, что тоже не стали в одночасье понимать латынь?

— Не вижу в этом ничего смешного, Штефани!

— А я и не шутила. Может, вы заметили в себе какие-то изменения? Может, что-то в мыслях или в отношении к жизни?