Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

привыкла есть досыта? Неудивительно, там урожайные земли. Обильная вкусная картошка, эталонные домашние яйца, жирное молоко, вкусные свойские куры, тучные здоровые свиньи, море ягод и грибов. В Мужиках все должны быть сыты, там принято, чтоб и цепной пес харчевался не хуже хозяина. Даже комаров не бьют от греха подальше: только гоняют. И за такое уважительное поведение жителям воздается.

Пока никто не голоден, все в порядке.

Может, ее просто ломает? Вот надо покормить… лису… и все. Привыкла, выработался рефлекс?

Никакой лисы в Мужиках Ульяна, кстати, никогда и не видела.

Ну хоть слезай и поезжай обратно, с досадой подумала она. Все думают, что она страсть как любит сидеть в деревне. А ведь ей пришлось бросить все и возвращаться в дом, где она провела молодость, когда дед умер. Она получалась единственной наследной хозяйкой и не могла так просто исчезнуть из Мужиков, пока не продаст дом по закону новому владельцу. Иначе рисковала… Многим.

Но какой дурак из района захочет селиться в Мужиках?.. При ней пока ни одного не нашлось, но она активно прорабатывала этот вопрос, когда бывала в столице. И если повезет, то вернется она не одна, а с покупателем.

Надо было все-таки вложиться, провести водопровод, сделать ремонт, но душа не лежала. Да и не думала она, что все затянется на два года.

Ульяна достала телефон, набрала Дениса.

Не проходит. В настоящее время абонент…

Абонент что? Кормит лису? Рисует чудовищ? Вот уж местечко нашел. Ест? Делает все правильно? Делает все неправильно?

– Дениииис… ну Дениииска… Выйди за окраину, что ли…

Ульяна все набирала и набирала. Абонент все не мог и не мог.

* * *

Это, видно, костегложец, звучал собственный голос у Дениса в голове. Костегложец. В саду водится. Иначе зачем кто-то приволок в сад кость? Лиса? Да ну. Она скорее из сада что-нибудь утащит, чем сюда принесет. Конечно, костегложец. У него должна быть длинная морда с хищными зубами под мягкими губами. Чтоб кости глодать было удобно. А потом он делает из них дудочки и играет.

Стук повторился, требовательный и даже злой. Кто-то неразборчиво заворчал за дверью.

Хотя, может, конечно, и красногуб. Бледная такая тварь с впалыми больными глазами и ртами на щеках. С алыми-алыми губами.

А может, и вурдалак. Жарь, Дениска, картошку. Вурдалак – он тебе не костегложец, кожей да костями питаться не будет. Ты поешь, поешь; а потом и он поест.

Шутки шутками, а Денису было не по себе. Кто мог прийти со стороны сада?..

– Кто там? – спросил Денис.

В ответ раздражающе постучали.

– Кто. Там? – раздельно и чувствуя, как злость вытесняет страх, спросил он во второй раз.

– Открывай! Открывай! Быстрее!

Денис аж отшатнулся. Неразборчивый, хрипловато-ворчливый голос принадлежал, судя по всему, пожилому мужику.

– Зачем? – без выражения, но громко спросил Денис, чувствуя тупое раздражение. У него там картошка готова, а он тут базар разводит не пойми с кем и для чего.

– Открывай! Есть хочу!

На секунду Денису стало как-то дурновато, когда он ярко представил себе неестественно огромную лису, лысую, со сморщенной мордой, колотящую в дверь.

Потом понял, что так он просто сойдет с ума, и положил руку на крючок, чтобы открыть.

* * *

Все хорошо, сказала себе Ульяна. Солнце зашло. Рядом никто не сидел, людей было немного. Затекли коленки, а вообще поездка ей нравилась. Стая птиц, перетекая и сходясь-расходясь, летала над далеким фиолетовым лесом. Нераспаханная гарь, застывшие косые деревья тонули в опустившихся сумерках. Автобус катил, разминаясь с редкими машинами, и Ульяна для себя решила, что пора успокоиться.

Она расслабилась в кресле и задремала. Ей снился пожар и пепел. Может быть, потому, что в салоне было жарко.

* * *

Что-то в ворчании за дверью смутило его настолько, что он убрал руку с крючка.

– Чего надо? – спросил Денис, соображая, как бы поскорее закончить этот странный разговор. Снаружи было холодно и неуютно, крюк, хоть и мощный, не выглядел неприступным.

– Жрать давай!

– Ты, мужик, домом ошибся, – ответил Денис– Иди отсюда.

Еще этого мне не хватало. Или сельский дурачок, или алкаш, подумал он. Лиса это одно дело, а всяких больных я кормить не нанимался.

В дверь грохнуло:

– Жрать!!!

– Да пошел ты на хрен, мужик! – Денис аж дернулся и сорвался на крик.

За дверью зарычало, зашумело, удаляясь, и стихло.

Денис снял крючок и с каменным лицом распахнул калитку.

За дверью было пусто. Он вышел, пооглядывался. Никого.

Почему-то вдруг представилось, что стучавший не ушел из сада, а спустился в старый погреб. И теперь смотрит оттуда, из темноты.

– Данунахрен, – громко сказал Денис, запер дверь и пошел в дом.

* * *

Далеко от Мужиков, в автобусе, Ульяна застонала, когда сон перетек в кошмар.

* * *

Вернувшись под надежную крышу – в саду было как-то неуютно, честно говоря, – он снял горячую сковороду со стола и отнес в кухню. Достал палку Ульяниной колбасы. Вроде она говорила, что в погребе были соленые огурцы? Истекая слюной, Денис выскочил на веранду, снова обулся, вышел.

Согнулся, заглядывая в погреб, посмотрел вниз, включив свет. Ему почему-то очень не хотелось туда спускаться.

Но он все-таки пересилил себя. Не маленький же. Это просто погреб. Просто кошка. Просто, может, сельский сумасшедший постучал в дверь.

Порисовал один, мрачно подумал Денис. Настроение совсем пропало, денек-то выдался странный.

Под беленым сводом оказалось светлее и просторнее, чем он думал, хотя порядок навести Ульяне не мешало бы. Денис выбрал банку из не очень аккуратных запыленных рядов, оглянулся разок и стал подниматься. Хотелось быстренько взбежать, но Денис нарочно делал ровные неторопливые шаги. Он злился сам на себя.

Снаружи уже достаточно стемнело, но Денис увидел, что дверь в дом приотворена.

А он закрывал ее, когда выходил.

Стало очень, очень жарко, потом холодно. За шиворот словно насыпали льда.

Ветер, наверное. Ну конечно, блин, ветер, в закрытом с четырех сторон дворе, где распахнутую дверь погреба он не потревожил ни на сантиметр, а двери в дом открыл на две ладони.

Да какой ветер? Он едва капюшон шевелит.

Денис поставил банку у крылечка и тихо, медленно вошел.

Да. Дверь из веранды в столовую тоже была прикрыта небрежно.

Денис с шумом втянул воздух. Топор-то оставался в доме. Можно было взять еще какой-нибудь инструмент в сарае или вообще палку в саду; да хоть кирпич, которым он убил клеща; но Денис ощущал, что медлить он не может. Если он сейчас же не узнает, что там в доме такое, кто там и почему, то рискует заполучить нервный срыв. А вот это ему совсем ни к чему. Он не доставит неведомому гостю и вообще этому странному дню такой радости.

Инструмент, главное – инструмент. Если какая-то шваль позарится на его ноут и планшет, Денис чувствовал, что полезет в драку, не раздумывая ни полсекунды.

Он стянул капюшон толстовки – слишком тот закрывал обзор по краям. Осторожно, как киношный сапер, вставил крюк в скобу. Чтобы со спины никто не зашел.

И увидел в углу за дверью кочергу. Обычную, гнутую из арматурины и расклепанную с одной стороны кустарную кочергу с очень удобным кольцом на конце.

Денис взял ее, стараясь не скрипеть кожей куртки, а потом распахнул дверь и вошел в комнату, даже не попытавшись придать лицу злое или решительное выражение. Оно само по себе было таким. Убью скотину, безрассудно подумал Денис, врываясь в залитую холодным дневным светом столовую.

И заледенел. Какой уже раз за день. Пальцы он вообще перестал чувствовать и ноги тоже.

За столом, пожирая его горячую, дымящуюся жареную картошку, откусывая от нераспакованной палки колбасы, сидел тощий, долговязый старик. Он жрал руками.

– Мать твою, дед, что ты делаешь! – рявкнул Денис и со злости, не думая, врезал кочергой по столу. – А ну вон отсюда, блин!

– Жрать, дай жрать! – завопил дед неестественно громко.

Данис шагнул вперед и схватил сковородку за ручку, намереваясь выдрать ее из пальцев мерзкого старика. Не кочергой же его бить.

– Жрать, жрать! – заверещал старик, и Денис заметил какую-то странность, что-то с его пальцами. Но осознать ее не успел. Дед выхватил у него сковороду словно железной рукой, не рассыпав ни одной картошки, и приложился ртом к еде. Он жрал, загребая горячую жирную картошку рукой, и вдруг Денис понял, что не так.

У него было по шесть пальцев. Длинных, узловатых пальцев. Ладони казались громадными. Он глухо урчал и чавкал, уничтожая Денисов ужин. Потом схватил палку колбасы и не глядя сунул в рот, откусив половину за раз. И принялся жевать ее вместе с целлофаном.

Денис