Читать книгу - "Ключ - Саймон Тойн"

Отец Ульви Шимшек сидел в больничном коридоре, перебирая четки, которые он всегда носил с собой, и не переставал размышлять о недавнем визите инспектора полиции. Как заносчиво тот держался, как сомневался в праве отца Ульви присутствовать при беседе, будто священник — это пустое место!

Знал бы этот инспектор…

Он пересчитал четки — гладкие на ощупь, согретые теплом его руки. На черном шнурке их было девятнадцать, и сделаны все из янтаря особого сорта, который понравился Ульви своим темным оттенком с красноватым отливом. Девятнадцать зернышек — девятнадцать жизней, и лица всех девятнадцати всплывали по очереди перед его глазами. Он мысленно пересчитал их, чуть шевеля губами, вспоминая имена и то, как умирал каждый из них.

Одетый сейчас в сутану священника, Ульви служил Господу Богу иным, весьма своеобразным способом. Сам он называл себя Божьим воином. Родная страна научила его быть солдатом, но теперь он служил самой высокой власти — царю царей. Четки помогали пробудить воспоминания о молодости, которая прошла на западе Турции, недалеко от древних границ Греции. Его единоверцы перебирали четки, читая молитвы и надеясь таким способом очиститься от грехов. Ему же четки служили для того, чтобы напоминать о прошлой жизни и о том, что удалось сделать. Черные дела оставили слишком глубокие следы в его душе, чтобы ее можно было очистить на этом свете. Да и мир несовершенен, один только Бог без греха. Поэтому Ульви решил не притворяться, будто здесь ему удастся достичь совершенства или же искупить содеянное. Он таков, каков есть — темное средство для воплощения в жизнь ослепительных замыслов Господа Бога. Именно таким сотворил его Господь, Ему одному и судить Ульви, когда пробьет последний час.

Ульви дошел до конца памятного списка и спрятал четки в карман. Они звякнули, скользнув по мобильному телефону и лежащему под ним керамическому кинжалу — острому как стекло, но невидимому для металлоискателя, которым священника проверяли, когда он заступал на свое дежурство. В его одеянии были также спрятаны шприц с нейлоновой иглой, пакетик с порошком флунитразепама и ампула с алкалоидом аконита.[32]Когда полицейские привыкли к нему и стали обыскивать скорее для порядка, Ульви каждый день брал их с собой.

Священник посмотрел на полицейского, развалившегося на стуле и глубоко задумавшегося о чем-то своем. Он все еще не дочитал газету, которую начал просматривать со спортивных страниц и постепенно возвращался к первой полосе. Так он и читал каждый день, откинувшись на спинку стула до упора и едва не касаясь подбородком пуговиц форменной рубашки. Он явно был слеплен из того же теста, что и его начальничек — такой же высокомерный, заносчивый и глупый.

Ладно.

Со скучающим охранником он справится без особого труда. Когда заступит на дежурство ночная смена медиков, священник предложит ему выпить по чашечке кофе, чтобы не уснуть. В маленькой кухоньке для персонала он добавит ему в кофе порошок флунитразепама. Ульви представил, какое глупое лицо будет у полицейского, когда утром тот проснется с тяжелой от снотворного головой и узнает, что все три его подопечных лежат на своих койках мертвыми. Как хотелось бы на это полюбоваться! Еще хорошо бы посмотреть, какое выражение появится на лице зазнайки-инспектора, да только Ульви к тому времени давно уйдет из больницы и отправится выполнять новое задание, служа Богу своими черными делами. Немного успокоенный, он тоже откинулся на спинку стула: ждать оставалось недолго.

По телефону было сказано: «К завтрашнему утру».

Вот интересно, дали такое же указание еще кому-то из агентов? Деликатный характер заданий всегда подразумевал, что Ульви действует в одиночку — так, чтобы в случае неудачи не протянулась ниточка к его начальству. Да нет, никакой неудачи не будет, слишком опытным стал Ульви, чтобы терпеть поражения.

Ульви полез в другой карман и достал три янтарных зернышка. Каждое из них напоминало большую каплю свежей крови и каждое ожидало, когда его нанижут на четки. Он покатал их пальцами на ладони, произнося про себя имена: Катрина Манн, Лив Адамсен, брат Драган Руя. Ульви удивился, когда последнего оставшегося в живых монаха включили в список «для исполнения». Однако его дело — выполнять приказы, а не задавать вопросы. Монах все равно уже поручил свою жизнь Богу, а Ульви лишь приказано отправить его на небеса.

Он поудобнее устроился на стуле и потянулся к роману, который прихватил, чтобы скоротать время. Роман был о рыцарях-тамплиерах — воинах-монахах, как и он сам. Ульви уже собрался погрузиться в чтение, как вдруг отчетливо услышал приближающиеся шаги. Услышал их и полицейский — он оторвался от своей газеты. Из-за угла появилась медсестра, которая направлялась в их сторону. Ульви взглянул на часы: для вечернего обхода больных еще слишком рано, а сестра шла быстро и целеустремленно. Не иначе как по вызову кого-то из больных.

Сестра подошла к столу и взяла регистрационный журнал. На мужчин, следивших за каждым ее движением, она не обратила ровно никакого внимания. Атмосфера здесь была напряженной с тех самых пор, как медиков попросили перевести отсюда тех немногих пациентов, которые находились на лечении в старом психиатрическом отделении, а новых пока не принимать.

«Капельку терпения, — мысленно сказал ей Ульви. — Завтра уже никто не будет вам мешать, обещаю».

Он смотрел, как девушка записывает в журнал время прихода, потом в колонке «палата» проставляет номер 406. Палата Лив Адамсен. Ульви взял со своего столика ключи и улыбнулся медсестре, но она не ответила на его улыбку.

«Какие они здесь все грубые, — подумал он, идя по коридору впереди девушки. — Чем раньше я со всем этим разделаюсь, тем лучше».