Читать книгу - "Сошедший с рельсов - Джеймс Сигел"

– Ладно.

– Главное вот в чем. – Он плюхнулся на стул Тима. – Присаживайся, а то такое впечатление, что ты собираешься выпрыгнуть в окно.

Я сел.

– Дело в том…

Уинстон помедлил.

– Ничего особенного, – успокоил он меня. – Просто я был наркоманом.

– И только?

– Ну хорошо, хорошо, я продавал на тусовках наркотики.

– О!

– Только не пялься на меня так: я толкал не Г, а преимущественно Э[19].

Я стал вспоминать, с каких пор наркотики стали называть буквами алфавита. Интересно, хватает нашей азбуки на все известные травки?

– Я этим занимался в колледже. – Уинстон поскреб татуировку на руке. – Лучше бы пахал в школьном кафетерии. Куда проще.

– Сколько тебе дали?

– Десять. А отмотал пять. Пять с половиной в Синг-Синг[20]. Но показалось, сто.

– Сочувствую, – сказал я, хотя не совсем понимал почему: из-за того ли, что Уинстон когда-то загремел в тюрьму, из-за того ли, что застукал его на краже компьютера, влекущей за собой новую отсидку, или из-за того и другого.

– Сочувствуешь? И только-то? А между тем, речь идет о несостоявшейся карьере. Я выбыл из жизни, отстал от ровесников на шесть лет. Не получил диплома колледжа. Не приобрел профессионального опыта, кроме расстановки книг на полке в тюремной библиотеке, но это, я думаю, не в счет. Даже если бы я окончил колледж, никто не пригласил бы меня на ответственную работу. Мой зачетный балл[21]на первом курсе был 3,7, а теперь я так низко пал, что разношу почту.

– А про тебя знают, что ты мотал срок?

– Здесь?

– Да.

– Естественно. Надо почаще заходить в экспедицию. Коллектив – мечта правозащитника: два бывших жулика, два дебила, бывший наркоман и бывший алкан. Последний, кстати, контролер качества.

– А почему ты не вернулся в колледж, когда вышел на свободу?

– А кто заплатит за мое образование – ты?

Вот как он повернул.

– Я освобожден условно-досрочно. Для таких, как я, установлены всякие правила: нельзя без разрешения уехать из штата. Дважды в месяц нужно встречаться с офицером полиции, курирующим досрочно освобожденных. Нельзя общаться с теми, о ком известно, что они замешаны в преступлениях. И… да, конечно, нельзя умыкать компьютеры. Так что я могу погореть очень сильно. Но с другой стороны, есть еще одно правило – освобожденным условно-досрочно не дают заработать как следует. Знаешь, сколько мне платят за то, что я разношу почту?

Мы могли обсуждать обожаемый нами спорт, но в социоэкономической сфере стояли на разных полюсах. Уинстон имел судимость, а я нет. Я занимал ответственный пост, а он служил разносчиком почты.

– И сколько на твоем счету компьютеров?

– Я же тебе сказал, это в первый раз.

– В первый раз попался. А сколько раз не попадался?

Уинстон откинулся назад и согнул в локте руку – ту, в которой держал кусачки.

– Пару раз, – пожал он плечами.

– Допустим. – Я внезапно почувствовал сильную усталость. Потер лоб и посмотрел на кончики ботинок. – Не знаю, что с тобой делать. – То же самое я мог бы сказать обо всем другом.

– Почему не знаешь? Прекрасно знаешь. Я открыл тебе душу. Признаю: вел себя глупо. Обещаю: больше не повторится.

– Ну хорошо. Я никому ничего не скажу.

Трудно объяснить, отчего я принял такое решение. Может, оттого, что был вором не меньше Уинстона. Ведь я взял деньги из фонда Анны. Поздно вечером, когда меня никто не видел. А разве воровской закон не гласит: «Никогда не сдавай товарища»? И Уинстон отпустил бы меня с миром, окажись я на его месте.

– Спасибо, – произнес он.

– Но учти: если я услышу, что у нас снова пропал компьютер…

– Послушай, я хоть и вор, но не дурак.

«Что верно, то верно, – подумал я. – Дурак – это я».