Читать книгу - "Ребекка - Дафна дю Морье"

Мои вещи уже были распакованы, и гребень и щетки лежали на подносе. Я была рада, что Максим подарил мне набор щеток, и они теперь разложены на туалетном столике. Они были новые, дорогие, я могла не стыдиться за них перед миссис Дэнверс.

— Элис распаковала ваши чемоданы и будет вам прислуживать до приезда вашей горничной, — сказала миссис Дэнверс.

Я снова улыбнулась ей и положила щетку на столик.

— У меня нет горничной, — запинаясь, сказала я. — Я уверена, что Элис вполне мне подойдет.

У нее появилось то же выражение, что во время нашей первой встречи, когда я так неловко уронила перчатки на пол.

— Боюсь, это вас не устроит, разве временно, — сказала она, — принято, чтобы дама, занимающая ваше положение, имела личную горничную.

Я покраснела и снова взяла щетку. Я прекрасно поняла ядовитый намек, крывшийся в ее словах.

— Если вы сочтете это необходимым, может быть, вы возьмете это на себя, — сказала я, избегая ее взгляда, — найдите какую-нибудь молоденькую девушку, которая хочет пройти обучение.

— Как вам будет угодно, — сказала она, — мое дело исполнять.

Наступило молчание. Я хотела бы, чтобы она ушла. Я не понимала, почему она продолжает стоять, сложа руки на черном платье и не сводя с меня глаз.

— Вы, верно, живете в Мэндерли уже много лет, — сказала я, делая еще одну попытку, — дольше, чем все остальные.

— Меньше, чем Фрис, — сказала она; и я подумала, какой у нее безжизненный голос и какой холодный, как рука, когда я держала ее утром в своей. — Фрис был здесь еще при жизни старого господина, когда мистер де Уинтер был ребенком.

— Понятно, — сказала я, — а вы появились позже.

— Да, позже.

Я опять взглянула на нее и опять встретила ее глаза, темные, мрачные на мертвенно-бледном лице, рождающие во мне, непонятно почему, странную тревогу, предчувствие чего-то дурного. Я попыталась улыбнуться и не смогла, меня приковывали эти потухшие глаза, в которых не было даже искорки симпатии ко мне.

— Я приехала сюда вместе с первой миссис де Уинтер, — сказала она, и голос ее, до сих пор глухой и монотонный, вдруг оживился, стал выразительным и звучным, на обтянутых скулах загорелись два красных пятна.

Перемена была так внезапна, что поразила меня и даже слегка испугала. Я не знала, что сказать, что сделать. Казалось, она произнесла запретные слова, слова, которые долго скрывала в своей груди, и вот они вырвались помимо ее воли. Однако глаза ее по-прежнему были прикованы к моему лицу, в них странным образом сочетались жалость и презрение, и под ее взглядом я почувствовала себя еще моложе и неопытнее, чем считала раньше.

Я понимала, что она презирает меня и, со всем присущим ее сословию снобизмом, видит, что я — не важная дама, что я робка, застенчива, неуверенна в себе. Однако в ее глазах было что-то еще, помимо презрения, что-то похожее на неприкрытую неприязнь, на настоящую ненависть.

Надо было что-то сказать, не могла же я до бесконечности сидеть так и играть щеткой, не в силах скрыть, как я не доверяю ей, как ее боюсь.

— Миссис Дэнверс, — услышала я собственный голос, — я надеюсь, мы с вами станем друзьями и научимся понимать друг друга. Вам придется быть со мной терпеливой, этот образ жизни для меня нов, я жила совсем иначе. И мне очень хочется добиться успеха, а главное — сделать мистера де Уинтера счастливым. Я знаю, что во всех хозяйственных делах я могу на вас положиться, мистер де Уинтер сказал мне об этом, и я прошу вас вести хозяйство так же точно, как раньше, я не стану вносить никаких изменений.

Я остановилась, чуть запыхавшись, по-прежнему неуверенная в себе — то ли я говорю? И когда я снова подняла глаза, я увидела, что она сошла с прежнего места и стояла, держась за ручку двери.

— Очень хорошо, — сказала она, — надеюсь, вы будете мной довольны. Дом находился под моим присмотром более года, и мистер де Уинтер не имел ко мне никаких претензий. Конечно, при жизни покойной миссис де Уинтер все было иначе, часто устраивались приемы, бывало много гостей, и, хотя хозяйство вела я, все делалось по ее указаниям.

И снова у меня возникло впечатление, что миссис Дэнверс тщательно подбирает слова, так сказать, прощупывает меня, старается прочитать по глазам, какой это производит эффект.

— Я бы охотнее оставила все это на вас, — повторила я, — гораздо охотнее, — и на ее лице вновь появилось выражение, которое я заметила впервые, когда здоровалась с ней в холле, — глубокое, нескрываемое презрение. Она знала, что я никогда не смогу дать ей отпор, мало того — боюсь ее.

— Я вам еще нужна? — спросила она, и я сделала вид, будто оглядываю комнату.

— Нет, — сказала я, — нет, здесь есть все, что мне может понадобиться. Мне будет здесь очень удобно, вы все так прелестно устроили, — последняя попытка умаслить ее, заслужить лестью ее одобрение. Она пожала плечами, по-прежнему без улыбки.

— Я только следовала указаниям мистера де Уинтера, — сказала она.

Она все еще медлила на пороге, держась за ручку двери. Казалось, она хочет что-то сказать, но не может подобрать слова и ждет, что я предоставлю ей подходящую возможность.

Скорей бы она ушла! Она стояла, как призрак, оценивающе следя за мной своими впалыми глазами на обтянутом кожей лице мертвеца.

— Если вам что-нибудь здесь не понравится, сразу же поставьте меня в известность, — попросила она.

— Конечно, конечно, миссис Дэнверс. — Но я знала, что она не это хотела сказать, и между нами вновь повисло молчание.

— Если мистер де Уинтер спросит, где его большой платяной шкаф, — вдруг произнесла она, — скажите ему, что его невозможно было сюда переставить. Мы пытались, но не смогли пронести его, двери слишком узки. Эти комнаты меньше, чем в западном крыле. Если ему не понравится, как я устроила все в этих апартаментах, пусть мне скажет. Трудно было угадать, как меблировать эти комнаты.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, миссис Дэнверс. Я уверена, он всем будет доволен. Мне очень неприятно, что на вас свалилось столько хлопот. Я и понятия не имела, что он приказал заново оклеить и обставить эти комнаты; совсем ни к чему было все это беспокойство. Мне было бы не менее удобно и хорошо в западном крыле.

Она с любопытством посмотрела на меня и принялась крутить ручку двери.

— Мистер де Уинтер сказал, что вы предпочтете жить с этой стороны, — сказала она, — западное крыло очень старое. Спальня в парадных апартаментах вдвое больше этой. Это изумительно красивая комната с деревянным резным потолком. Там очень ценные штофные кресла и резная облицовка камина. Самая красивая комната в доме. А окна выходят на лужайки, в сторону моря.

Мне было неловко, не по себе. Я не понимала, почему она говорит со мной так, с плохо скрытой злобой, всячески намекая на то, что приготовленные для меня комнаты ниже обычного уровня для Мэндерли, второстепенные комнаты для второстепенной личности.