Читать книгу - "Стая - Франк Шетцинг"

— На рыбалке, — сказал Грейвольф.

Эневек чувствовал себя так, будто по нему проехал скорый поезд. Он едва стоял на ногах, так у него болело то место, куда Вандербильт ударил его локтем.

— Джек, — то и дело повторял он. — Боже мой, Джек. — Грейвольф снова спас ему жизнь. Это уже становилось традицией. — Откуда ты только взялся?

— Я тебе перед этим нагрубил, — сказал Грейвольф. — Хотел извиниться.

— Нагрубил? Ты в своём уме? Какие ещё извинения?

— А вот я очень рад, что он захотел извиниться, — прохрипел Йохансон.

Грейвольф измученно улыбнулся. Его меднокожее лицо приобрело восковой оттенок. Что это с ним? — подумал Эневек. Плечи Грейвольфа опустились, веки дрожали…

Он вдруг заметил, что майка Грейвольфа пропиталась кровью. Вначале он подумал, что это кровь Вандербильта.

Но потом увидел, что пятно расползается, а кровь сочится из живота Грейвольфа. Он протянул руки, чтобы подхватить великана, но тут в глубине «Независимости» прогремел ещё один взрыв. Корабль сотрясся. Йохансон налетел на Эневека, а Грейвольф свалился за борт.

— Джек!

Эневек упал на колени и подобрался к краю платформы. Индеец лежал на сетке, под ним бушевало море.

— Джек, дай руку.

Грейвольф не пошевелился. Он лежал и смотрел на Эневека, зажав живот руками. Кровь струилась сквозь пальцы. Вандербильт! Проклятая свинья, он попал в него.

— Джек, всё будет хорошо. Дай мне руку, я тебя вытащу, сейчас мы всё…

К нему подполз на четвереньках Йохансон. Эневек лёг на живот и попытался дотянуться до сетки, но она была слишком далеко.

— Приподнимись как-нибудь, — попросил Эневек. — Нет, лежи, я сейчас спущусь и подниму тебя, а Сигур вытянет.

— Брось ты это, — с трудом выдавил Грейвольф.

— Джек…

— Так лучше.

— Вот только не надо этих киношных штампов, — прикрикнул Эневек.

— Леон, друг мой…

— Я сказал, нет!

Изо рта Грейвольфа вытекла струйка крови.

— Леон… — Он улыбнулся. И вдруг весь обмяк. Потом рывком приподнялся, перевалился через край сетки и упал в волны.

* * *

Лаборатория

Рубин больше ничего не видел и не слышал. Его затопило водой из танка. Но водная масса снесла с него громоздкую полку, он неожиданно освободился и сел, отфыркиваясь.

Слава Богу, думал он. Худшее позади.

Воды в симуляторе было недостаточно для настоящего наводнения. Когда она разлилась по всему помещению, её уровень оказался не выше метра.

Он протёр глаза. Где же Ли?

Рядом с ним плавало мёртвое тело одного из солдат. Второй оглушённо поднимался из воды где-то сзади.

Ли не было. Они его бросили.

Рубин сидел в воде, недоумённо глядя на закрытую дверь. Надо выбираться. На корабле что-то взорвалось. Может, они уже терпят бедствие.

Он хотел встать, но тут вода начала светиться. Заметались молнии.

Он сообразил, что из танка вышла не только вода! Он попытался подняться на ноги, но поскользнулся и упал навзничь. Голова оказалась под водой, он принялся бить руками, но почувствовал сопротивление.

Гладкое. Скользкое. Подвижное.

Молнии вспыхивали прямо перед глазами, потом желе плотно облепило его лицо. Как отчаянно Рубин ни пытался его сорвать, руки соскальзывали, а где ему удавалось за что-то ухватиться, желе мгновенно меняло форму либо просто разрывалось, тут же снова смыкаясь позади его пальцев.

Нет, думал он. Нет, нет!

Он открыл рот и почувствовал, как студенистое вещество скользнуло внутрь. Он чуть не зашёлся от ужаса. Тонкие отростки юркнули в его пищевод, другие проникли в ноздри. Он начал давиться, бешено молотя руками, рванулся вверх, и тут страшно заболели уши. Боль была чудовищная, как будто безжалостный пыточный палач ковырялся в них ножом, и последняя ясная мысль подсказала ему, что желе пробивается в его череп.

Было ли это чистое любопытство или целенаправленное действие организма по обследованию мозга человека, а может, он по многомиллионолетней привычке влезал во всё, что, на его взгляд, стоило изучить, — об этом Рубин непрерывно думал ещё со времени катастрофы на нижней палубе.

Теперь он об этом думать перестал.

* * *

Грейвольф

Такой покой. Такое блаженство.

Вандербильт, наверное, пережил это иначе: в страхе. Его смерть была ужасной, и поделом.

Грейвольф погружался в глубину.

Он задержал дыхание. Несмотря на ужасную боль в животе, он хотел удержать воздух как можно дольше. Не потому, что хотел продлить жизнь. Это был последний акт воли, когда он ещё что-то контролировал. Он сам определит, когда воде ворваться в лёгкие.

Лисия была уже там, внизу. Всё важное и дорогое для него было уже внизу. Закономерно, что и он, наконец, пройдёт этот путь. Давно пора.

Если при жизни был хорошим человеком, то когда-нибудь возродишься косаткой.

Он увидел, как над ним пронеслись чёрные тени. Животные не обратили на него внимания. Правильно, подумал Грейвольф, я ваш друг. Но он знал, что, объяснение куда проще и животные просто проглядели его. Эти косатки никому не были друзьями. Они собой-то не были, а использовались существом, которое обращалось с ними не менее бессовестно, чем человек.

Но и это когда-нибудь кончится. Придёт в порядок. И Серый Волк станет косаткой.

Последняя утешительная мысль.

Он сделал вдох.

* * *

Пик

— Вы совсем сошли с ума?

Голос Пика гулко отразился от стен туннеля. Ли быстро шагала впереди. Он старался не обращать внимания на боль в своей растянутой ступне, чтобы поспеть за ней. Автомат она давно отшвырнула и теперь держала на взводе пистолет.

— Не злите меня, Сэл.

Ли направилась к ближайшему трапу. Они поднялись на следующий уровень. Коридор вёл к засекреченной зоне. Из утробы судна доносился грохот. Затем раздался новый взрыв. Пол задрожал и наклонился, так что в первый момент пришлось даже остановиться. Видимо, ещё одна переборка не выдержала напора воды. «Независимость» имела уже отчётливый дифферент на нос, и им приходилось идти в гору. Навстречу им из контрольного помещения бежали мужчины и женщины. Они смотрели на Ли в ожидании приказов, но та прошла мимо, не обратив на них никакого внимания.

— Не злить вас? — Пик заступил ей дорогу. Он чувствовал, как его оторопь превращается в ярость. — Вы не глядя расстреливаете людей. Других отдаёте приказ уничтожить. Что всё это значит? Это не планировалось и не обговаривалось!