Читать книгу - "Верь мне - Энтони Капелла"

– Тот факт, что смерть Стеллы нарушает эту закономерность, делает ее особенно интересной, – говорит доктор Лэтэм. – В то время как другие убийства имеют признаки тщательного планирования, это кажется поспешным и даже спонтанным. Подобное поведение может быть признаком самоуверенности или напротив – результатом некоего давления на него.

Она щелкает пультом, и экран гаснет.

– В любом случае, это хорошая новость: значит, он начинает ошибаться.

21

Патрик Фоглер стучит в дверь номера на террасе.

– Кто это? – осторожно спрашивает Стелла Фоглер.

– Обслуживание номеров.

– Я ничего не заказывала.

Ответа нет. Стелла нетерпеливо подходит к двери и распахивает ее.

– Вы ошиблись… – Но Патрик уже ворвался в комнату.

– Привет, дорогая. Ждешь кого-то?

– Патрик, пожалуйста. Это не то, что ты думаешь.

Фоглер бросает сумку на пол. Она издает зловещий, тяжелый звук. Он смотрит на доктора Лэтэма.

– Теперь я ударю ее?

– Возможно. Вы хотите установить контроль над ситуацией.

Фрэнк Дурбан кивает. Вернувшись в образ, он высыпает содержимое сумки на пол. Оттуда вываливаются спутанные металлические цепи, наручники и полоски ткани для кляпов.

– Я бы закричала, – возражаю я.

– Вовсе не обязательно. Сколько бы люди ни говорили себе, что будут сопротивляться в подобных ситуациях, реальность такова, что жертвы часто парализованы сочетанием нерешительности и неверия. Кроме того, если Патрик тебя ударил, то ты будешь находиться в состоянии шока. За это время он закрепит ремни.

Фрэнк изображает, как бьет меня по лицу, потом разворачивает и защелкивает наручники на моем запястье. Рука Фрэнка на моей тяжела и безжалостна. Я чувствую его силу и вскрикиваю.

– Извини, – говорит Дурбан, ослабляя хватку.

– Без наручников, – говорит доктор Лэтэм. – Следы бы проявились на вскрытии. Давайте еще раз прокрутим сцену, но на этот раз без наручников.

В соседнем ресторане мы обсуждаем сексуальные убийства за блюдом дня.

– Пойми меня правильно, Клэр. Наш убийца не садомазохист в современном смысле этого слова. Скорее всего, он предпочитает прятаться среди практикующих БДСМ, потому что разделяет ряд их интересов. Там, где любители извращений используют рабство как кратчайший путь к сексуальному удовлетворению, он использует его как кратчайший путь к вещам, которые интересуют лично Патрика Фоглера: унижение, деградация, контроль. Власть над жизнью и смертью другого человека.

Официант подходит, чтобы снова налить нам воды. Он улыбается мне.

Доктор Лэтэм, не обращая на это внимания, продолжает говорить:

– БДСМ – на самом деле очень интересное явление. Почему оно вдруг стало таким популярным? Раньше считалось, что фетиш, связанный с розгами, был результатом телесных наказаний в детстве – как и гомосексуальность, но, как ни странно, поколение, чьи родители вдохновлялись теорией доктора Спока, те, кого в детстве никогда не били, выросло и пожелало все так же экспериментировать с подчинением и доминированием.

Официант, заинтересованный разговором, не может отойти от нашего столика.

– Вполне возможно, что девиации – просто оборотная сторона либертарианства. Как только вы заставите людей думать, что они имеют право на собственное счастье за счет социальных норм, вы в конечном итоге получите небольшое, но регулярно растущее число людей на периферии, которые не понимают, почему они не должны потакать своим самым темным, самым хищническим инстинктам. Наш убийца и правда может считать себя романтическим антигероем, а не больным извращенцем, которого нужно остановить.

* * *

Дневная сессия. Доктор Лэтэм, Фрэнк Дурбан и я стоим перед доской.

– Ладно, – говорит доктор Лэтэм. – Я – убийца. Фрэнк, ты возьми Фоглера.

Она бросает маркер Фрэнку, который пишет на доске «Фоглер» так же, как она написала «убийца» на своей доске.

– Что мне делать? – спрашиваю я.

– Пока ничего. Если мы оба пишем одно и то же слово – другими словами, если есть совпадение, – тогда вы тоже пишите его на свою доску.

– Во-первых, – говорит Фрэнк, – Патрик умен. – Он пишет «высокий ай-кью» на своей доске.

– То же самое, – добавляет Лэтэм. – Клэр, это твое первое совпадение.

– Интересуется всем этим декадентским дерьмом.

Доктор Лэтэм кивает.

– И снова совпадение.

Я послушно записываю «высокий ай-кью» и «Бодлер». Вскоре моя доска заполнена словами, и доктор Лэтэм подходит, чтобы обвести те, что имеют наибольшее значение.

– Вот в чем суть характера, – говорит она. – Слабости, к которым его потянет. Наивность – взывает к его потребности в контроле. Испорченность – взывает к его хищническим инстинктам. Скрытность – возбуждает любопытство…

Маркер скрипит по блестящему пластику.

– Только если он настолько все контролирует, то зачем ему связываться с Клэр?

Фрэнк возражает:

– Он одинок. Он будет знать, что переступил порог, отделяющий его от других людей. Если я не ошибаюсь, Патрик Фоглер будет рад возможности пообщаться с кем-то, кто, кажется, разделяет его пристрастия.

– Как товарищ по играм? Или как потенциальная жертва?

– Я не уверена, что Патрик видит разницу, – говорит доктор Лэтэм.

– Думаю, да, – медленно отвечаю я.

Фрэнк и доктор Лэтэм смотрят на меня.

– В тот вечер в баре Патрик рассказывал о том, как Бодлер делил женщин на два типа – «Белая Венера» и «Черная Венера», – говорю я. – Очевидно, Бодлер любил рассказывать Белой Венере о том, что он делал с Черной Венерой, словно жаждал ее одобрения. Вы сказали, что наши убийцы обычно охотятся на проституток. Может, Патрик Фоглер на самом деле хочет поделиться с кем-то всеми дикими вещами, которые он проделывал с другими женщинами. С кем-то, с кем он может быть честен.

Доктор Лэтэм указывает на меня концом маркера.

– Хорошо, – говорит она. – Очень хорошо, Клэр.

На моей доске она размашисто записывает «Родственная душа».

22