Читать книгу - "Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже"

У Эрвана было время подробно рассказать о предмете своих изысканий.

– Добро пожаловать к де Момперам, – возгласил Желтая Майка, открывая дверцу.

– Это ты про Магду де Момпер?

Март 1970-го, третья жертва Человека-гвоздя: двадцатилетняя студентка, изучавшая геологию. Эрван выбрался из машины и пошел за своим гидом.

– В основном про Филиппа, архитектора из Лонтано. Отца Магды. Это он все там придумал и нарисовал.

– Они живут здесь?

– Только младшая сестра Магды, Фила.

– Сколько ей было во время тех событий?

– Не знаю; думаю, лет десять-двенадцать. Ну, берешь или нет?

– Конечно!

Сальво остановился и перегородил дорогу:

– Тогда пятьсот баксов.

Эрван дал ему двести, даже не заикнувшись о торговле. Он впервые вел расследование по платной дороге и такими темпами в ближайшее время неизбежно разорится.

17

Из слепящего света снаружи они сразу попали в темноту. Сначала Эрван вообще ничего не видел, потом глаза понемногу привыкли. В огромной комнате женщина, казалось, ждала их, опираясь на метлу: высокая, черная, словно пребывающая в неодолимой апатии. На ее фартуке виднелись кровавые пятна – всего-навсего латерит^[21].

Сальво бросил ей несколько слов на суахили – властным, почти оскорбительным тоном. Служанка невозмутимо и вяло махнула рукой, указывая на двустворчатую дверь у себя за спиной, которая вела наружу. Возникало ощущение, что дом был просто коридором в глубине необъятного растительного царства. Пока они шли через гостиную, Эрван заметил в полутьме подголовники, вытянутые маски, очень низкие кресла. Чисто африканский стиль, но потрепанный и запыленный.

Они оказались в саду. На загроможденной лужайке металлическая крашеная мебель теснилась вокруг внушительного дерева. В глубине – водяные гиацинты и тростник, достигшие чудовищных размеров. Казалось, растения здесь подпитывались каким-то загадочным наркотиком, как допингом.

Ему пришлось вглядеться дважды, прежде чем он различил на качелях рядом со столом и стульями женщину: темные очки, бубу ярко-синего цвета, волосы прикрыты платком. Звезда шестидесятых.

Они подошли ближе. Фила де Момпер не имела возраста, вернее, она уже переступила этот порог. Речь не шла о настоящей смерти: просто она казалась принадлежащей статичному миру мумий и мавзолеев. Младшей сестре Магды не могло быть больше шестидесяти, но выглядела она так, словно над ней пронеслись века. Она тихонько покачивалась под легкое поскрипывание, прямая, как язык колокола. Материя ее бубу – бумазея – добавляла ей еще больше торжественности. Хрустящая и темная, отделанная золотой нитью ткань охватывала ее, как саркофаг.

Эрван представился и, не особенно выбирая слова, объяснил причину своего визита. Человек-гвоздь. Лонтано. Грегуар Морван, его отец…

– Вы очень на него похожи.

Замечание удивило его: во время тех событий Фила была совсем девочкой.

– Вы его помните?

– Он был очень близок нам. Лимонада?

Значит, Старик поддерживал отношения с семьей одной из жертв. Эрван смотрел, как женщина наполняет стаканы, мысленно готовясь к новым сюрпризам. Пили молча. Первое действительно ледяное питье с момента его приезда в Конго.

Наконец он наклонился к Филе – они устроились на садовых стульях, лицом к качелям – и снова заговорил:

– Он приходил к вам в связи с расследованием?

– Сначала да, я так думаю, а потом из дружеских чувств. Он очень любил «Саламандр».

Это название что-то ему смутно напомнило. Он почувствовал, как сквозь дымчатые стекла Фила рассматривает его с огорченным видом: он ничего не знал. Зато она была настроена просветить его:

– Моя старшая сестра, а еще Анн де Вос, Сильви Корнет и Моника Верхувен были из «Саламандр». Такая чисто женская рок-группа. Звезды Лонтано… Каждую субботу они играли в «Лучезарном Городе».

Фила де Момпер сохранила детский тембр голоса. Это действовало тем пронзительней, что сейчас она воскрешала свои воспоминания девочки-подростка.

– А что такое «Лучезарный Город»? – спросил Эрван, доставая блокнот.

– Большой отель в Лонтано. Именно там проходили концерты, балы, банкеты. Отец так назвал его, намекая на строение Ле Корбюзье в Марселе. Он восторгался этим архитектором.

И снова его сон. Он был уверен, что видел этот отель в ночном кошмаре.

– Мне не позволяли пойти их послушать, – продолжала Фила, – но я все-таки была на одном или двух концертах. У Мэгги действительно был замечательный голос для блюза.

– У кого? – вздрогнул Эрван.

– У Мэгги де Креф. Солистки группы.

Девичья фамилия его матери. Ему пришлось напомнить себе, что его корни – в Лонтано. Выясни всю историю с самого начала.

– Вы помните, когда Грегуар появился в вашей жизни?

– В точности – нет. Мне было двенадцать. Вся моя семья была в трауре…

Эрван помнил все даты: Морван приехал в Катангу в мае семидесятого, через два месяца после убийства Магды.

– Мать хотела уехать, но отец никак не мог решиться: Лонтано был его детищем. Если городу суждено погибнуть, говорил он, тогда он умрет вместе с ним, как капитан корабля. Я только хорошо помню, как жизнь остановилась. Я больше не ходила в школу. Мне вообще запретили выходить из дому. Город был в огне и в крови.

Фила продолжила своим мультяшным голоском рассказывать про разруху кровавых лет. Эрван записывал – его мокрые от пота пальцы липли к страницам блокнота. Сальво устроился под зонтом – может, спал…

– Ваш отец… ну, он был согласен с тем, какие действия предпринимались против чернокожих?

Эрван изъяснялся с осторожностью – ведь он не знал, на чьей стороне Фила.

– Он сам руководил операциями. Можно сказать, что по черным он здорово прошелся, это да… В то время все были уверены, что убийца – колдун йомбе. Мой отец и его клика свалили всю вину на иммигрантов из Нижнего Конго. Но они довольно быстро утихомирились…

– Почему?

– Йомбе – охотники. Они организовали ополчение и пошли против белых с сетями и собаками. Обстановка была… наэлектризованной. Жертвы с обеих сторон.

Эрван вернулся к факту, который не вязался с остальными:

– Вы сказали, что Грегуару нравились «Саламандры», но, когда он приехал, группа уже не существовала, ведь так?

– Совсем не так. Это может показаться странным, но Мэгги заявила, что нельзя позволить себя запугать и они должны продолжать играть в память о погибших. Она нашла других музыкантов. А еще создала ассоциацию в защиту черных. Она была необыкновенная.