Читать книгу - "След крови - Китти Сьюэлл"

Жители плавучих рядов^[2] готовились к летним штормам. Владельцы плавучих домов были более уязвимыми, чем их «сухопутные» соседи, но, как ни странно, и более бесшабашными по своей натуре. Надо сказать, что все это происходило воскресным утром. С чашечкой кофе или бутылочкой пива они лениво закрепляли свой нехитрый скарб, веревками привязывали к перилам цветы в горшках, шезлонги и велосипеды. По прогнозу, шторм должен был краем задеть Ки-Уэст после обеда, поэтому торопиться было не к чему. Наиболее предусмотрительные жители плавучих рядов, как старики, так и родители с детишками, собирали корзинки на пикник, чтобы пересидеть ненастье в доме друзей на берегу.

Мадлен с Форрестом валялись в постели — так они обычно проводили каждое воскресенье часов до двух-трех: занимались любовью, немного подкреплялись, слушали музыку, читали газеты, хотя иной раз все происходило в ином порядке. Воскресенье было любимым днем недели Мадлен. Форрест был заядлым трудоголиком, и порой было непросто удержать его на месте и заставить расслабиться. Несмотря на философский подход к жизни, он был неисправимым работягой — с этой чертой его характера она неустанно боролась и иногда одерживала победу. Как только удавалось отвлечь его от дум и заставить расслабиться телом, он становился самым беззаботно-сексуальным, смешным и разговорчивым малым на земле, и создавалось впечатление, что он вообще никогда не отрывал свой ленивый зад от постели.

Мадлен, обложившись подушками, положив на колени блокнот для эскизов, рисовала Форреста, лежавшего на животе поперек кровати и пытавшегося отыскать в словаре слово, из-за которого они поспорили.

— Resipiscent, — торжествующе прочитал он. — Прилагательное. «Вновь обретший способность здраво мыслить». От латинского «опомниться».

— Не дергайся, дружище.

Кусочек угля в руках Мадлен быстро двигался по бумаге. На улице послышался какой-то шум. Джуди Монтоя, как обычно, кричала на своих детей, а сосед Фред кричал что-то Джуди. Простучали и быстро удалились по дощатому настилу чьи-то тага.

— Давай закажем еще кофе, — лениво предложил Форрест. — Где, черт возьми, носит эту прислугу?

— Я дала ей выходной.

Ржавая баржа досталась им по наследству от бабушки Форреста по материнской линии, и единственной прислугой когда-либо ступавшей на палубу этого старья, была сама бабушка, которая в молодости подавала напитки в «Черепашьем краале^[3]».

— Вот черт! Я сам сделаю кофе, — заявил он, спрыгивая с кровати и оборачивая полотенце вокруг бедер. — Что скажешь о бокале шампанского с капелькой апельсинового сока? И о клубнике? В холодильнике есть. Я видел.

— Я, пожалуй, соглашусь на твое предложение. Из принципа.

Мадлен попыталась схватить Форреста за руку, опасаясь, что он переключится на что-то постороннее и станет драить палубу или снимать белье с веревки.

— Я скоро вернусь, милая. Честное слово!

Она прислушалась, пытаясь понять, что он делает. Баржа покачивалась на волнах, и вода с шумом билась о ее нос. Порывом ветра мимо иллюминатора пронесло полиэтиленовый пакет. Часы показывали половину первого. Мадлен встала и прижалась лицом к вогнутому стеклу. Πо дощатому настилу с узлами наперевес бежали Марианна и Грег Поссл. Похоже, они очень спешили, хотя обычно ходили довольно размеренно, — на ветру, набирающем силу, «конские хвосты» хлестали обоих по лицу и спине. Сквозь шум она слышала, как Форрест двигает что-то на палубе.

«Возвращайся в кроватку, предатель, — подумала она и легла. — Я хочу тебя».

Он вернулся спустя десять минут. Без кофе и шампанского. С решительным видом он направился к шортам и натянул их на себя. Мадлен привстала на локте.

— Ну, в чем дело? Где мое шампанское?

— · Тебе лучше одеться, дорогая.

— Зачем? Что происходит?

— Вокруг не осталось ни души. Похоже, все ушли.

Она улыбнулась и похлопала по постели.

— Значит, мы остались совсем одни.

— Лучше привяжи вещи, Мадлен. Вот-вот грянет буря.

— Брось свои шутки, — ответила она, не двигаясь с места.

— Включи радио, сама услышишь.

— Полчаса роли не сыграют.

Форрест покачал головой, и Мадлен показалось, что в мыслях он уже где-то далеко. Но он замер в нерешительно когда она игриво распахнула халат и раскрыла объятия.

— Иди ко мне и поцелуй, пока не ушел.

Он страстно поцеловал ее и пробормотал:

— Ладно, бесстыжая девчонка! Но, к сожалению, нам нельзя растягивать удовольствие слишком надолго.

Шелковистые волосы Форреста скользили по груди Мадлен, когда он прижимался к ней. Когда они занимались любовью, он пристально смотрел на нее и никогда не отводил взгляда, гипнотизируя ее, заслоняя собою весь мир. От внезапного порыва ветра баржу закачало из стороны в сторону и они покатились обнявшись, не желая прекращать то, что начали. И неважно, сколько лет они были вместе, каждый раз было так: занимаясь любовью, они теряли ощущение времени и пространства, погружаясь в состояние, из которого не было желания выходить. Оргазм означал конец этого состояния, расставание, а потому его следовало избегать.

При следующем сильном порыве ветра Форрест нахмурился. Он на мгновение отвел взгляд от Мадлен и замер, прислушиваясь. Оторвался от нее и поднялся. Она по-прежнему оставалась далеко-далеко, надеясь, что он придумал что-то новенькое, но он шлепнул ее по бедру и сказал:

— Слушай, хватит! Не сходи с ума. У тебя есть пять минут, дорогая. Не больше.

Лежа в кровати, она наблюдала за ним через иллюминатор по правому борту. «Какой красавец, настоящий ангел!» — подумала она с улыбкой и схватила блокнот для эскизов. Она рисовала быстро, но он оказался быстрее. Ее уголь успел лишь обозначить очертания согнутой руки, вытянутого бедра и торса, на котором мускулы, казалось, играли каждый в отдельности.

Пять минут давно истекли, и она понимала, что должна внести свою лепту: собрать сумку с предметами первой необходимости, спрятать вещи, связать ручки буфетов, застегнуть ремень вокруг холодильника. У Мадлен где-то была инструкция «Что необходимо делать в преддверии урагана», но, перенеся более десятка тропических штормов, она знала ее практически наизусть. Здесь шторм был знаком каждому кончу. Но она не сводила глаз с Форреста и с кусочка угля в своей руке Она никогда не переставала удивляться игре его мышц. Он занимался ловлей креветок с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать, и следующие два десятка лет занимался в основном физическим трудом. Вне всякого сомнения, он был умен, но равнодушен к образованию, не считая необычных увлечений, таких как астрономия, ботаника или изучение испанского языка. Он разделял ее увлечение наукой о муравьях — мирмекологией, и они побывали в нескольких удивительных экспедициях, исследуя редкие виды муравьев в экзотических местах. Если бы была возможность, они путешествовали бы чаще.