Читать книгу - "Чистильщик - Пол Клив"

Газета меня уже не интересует. Что толку читать новости, если я же являюсь их причиной? Поэтому я складываю ее пополам и кладу рядом с собой на кровать. На пальцах остаются следы типографской краски. Вытираю их о покрывало, одновременно изучая Анжелу. Взгляд у нее такой, будто она пытается переварить какие-то очень плохие новости: например, о том, что ее отца только что задавила машина, или о том, что у нее кончились духи. Разглядываю ее полотенце, которое практически соскальзывает с ее тела. Она чертовски хороша, стоя вот так, почти обнаженной.

— Меня зовут Джо — говорю я, протягивая руку к портфелю. Из всех ножей, которые я там припас, выбираю второй по величине. Острое лезвие, изящный швейцарский дизайн. Поднимаю его. Мы оба его видим. Но ей он кажется больше, хотя я к нему ближе. Это такой фокус перспективы.

— Может, ты читала обо мне. Я на первых полосах.

Анжела — высокая женщина с длинными ногами и белокурыми волосами (натуральными, естественно), которые падают вниз, к ногам. У нее безупречная фигура с соблазнительными изгибами, которые и привели меня к ней. Миловидное личико, благодаря которому она могла бы рекламировать в журналах линзы или губную помаду. Голубые глаза, сейчас полные страха. Этот страх меня возбуждает. Этот страх говорит мне, что она обо мне читала, может быть, даже слышала обо мне по радио или видела передачи по телевизору.

Она начинает мотать головой, как будто отвечая «нет» на все те вопросы, которые я еще не успел задать. Капельки воды с ее волос разлетаются во все стороны, как будто в комнате идет дождь, только горизонтальный. Пряди волос мотаются за ее спиной, мокрые кончики бьются о стены и о косяк двери. Описав полный круг, пара прядей шлепает по ее щеке и прилипает. Она начинает медленно пятиться, будто ей есть куда сбежать.

— Че… Чего ты хочешь? — спрашивает она. Вся злость и уверенность в себе, прозвучавшие в ее первом вопросе, испарились в тот момент, когда я вынул нож.

Я ухмыляюсь. Я много чего хочу. Хочу красивый дом. Классную тачку. Ее магнитофон играет все ту же песню — теперь это уже наша песня. Да. От магнитофона я бы тоже не отказался. Но ничего этого она мне дать не может. Было бы здорово, если б могла, но жизнь — не такая простая штука. Решаю пока оставить эти мысли при себе. У нас еще найдется время для разговоров.

— Прошу вас, пожалуйста, уйдите.

Эту фразу я уже слышал столько раз, что меня разбирает зевота, но я сдерживаюсь, потому что я человек вежливый.

— А ты не слишком любезная хозяйка, — говорю я ей вежливо.

— Ты псих, я сейчас позвоню… ммм… в полицию.

Она что, действительно такая дура? Она думает, что я просто буду тут стоять и смотреть, как она звонит за помощью? Может, мне еще сесть на диван, кроссворд порешать, подождать, пока не арестуют? Я начинаю мотать головой, как только что делала она, только волосы у меня сухие.

— Ну, попробовать ты, конечно, можешь, — говорю я, — если телефон на месте.

Телефона на месте не было. Я снял трубку, когда ел пиццу, ее пиццу.

Она разворачивается и пытается спрятаться в ванной как раз в тот момент, когда я кидаюсь к ней. Она шустрая. И я шустрый. Бросаю нож. Лезвие над рукояткой, рукоятка над лезвием. Весь фокус бросания ножа — в равновесии… если ты профессионал. А если нет, то все сводится к везению. Нам обоим не помешало бы сейчас немного везения. Лезвие слегка задевает ее руку, с лязгом отскакивает от стены и падает на пол в то мгновение, когда она огибает дверь. Она захлопывает ее и запирает, и я, даже не притормозив, с разбегу влетаю в эту запертую дверь, косяк которой чуть вздрагивает.

Отступаю на пару шагов. Я всегда могу уйти домой. Собрать свои вещи. Закрыть портфель. Снять резиновые перчатки. И уйти. Но это сильнее меня. Я очень привязан и к своему ножу, и к своей анонимности. А значит, мне придется остаться.

Она начинает звать на помощь. Но соседи ее не услышат. Я это точно знаю, потому что все заранее выяснил. Этот дом находится в глубине района и торцом выходит на пустырь, мы на втором этаже, и никого из соседей нет дома. Все дело в подготовке. Чтобы чего-то в жизни добиться, надо обязательно готовиться и все делать тщательно.

Я пересекаю спальню и выбираю еще один нож. На этот раз самый большой. Направляюсь обратно к ванной, но вдруг в комнату входит кот. Животное оказалось жутко дружелюбным. Наклоняюсь и глажу его. Он начинает тереться о мои руки и урчать. Беру его на руки.

Возвращаюсь к двери в ванную и зову ее:

— Выходи или я сломаю твоему коту шею.

— Пожалуйста, пожалуйста, не трогайте его.

— Выбор за тобой.

Теперь я жду. Как приходится ждать любому мужчине, когда женщина в ванной. По крайней мере, она перестала кричать. Почесываю Пушистику шею. Он больше не урчит.

— Господи, чего вы хотите?

Мама моя, царство ей небесное, всегда учила меня говорить только правду. Но иногда этот подход не совсем уместен.

— Просто поговорить, — вру я.

— Вы меня убьете?

Я качаю головой. Женщины…

— Нет.

Замок издает четкий щелчок, освобождая проход в ванную. Она не хочет рисковать жизнью своего кота. Наверное, дорогая порода.

Дверь медленно открывается. Я не двигаюсь, так как слишком ошеломлен ее тупостью, которая возрастает ежесекундно. Когда дверь достаточно приоткрывается, я бросаю Пушистика на пол. Киса приземляется в виде большого комка шкуры, шея ее свернута, а лапы торчат во все стороны. Она видит кота, но закричать уже не успевает. Я встреваю телом в дверной проем, и у нее не хватает сил, чтобы выпихнуть меня обратно. Она отпускает дверь и теряет равновесие. Падает и ударяется о ванну, и полотенце выскальзывает у нее из рук.

Я захожу в ванную. Зеркало все еще запотевшее. Занавеска в душе разукрашена парой дюжин утят, и все они улыбаются мне. Они смотрят в одну сторону и все одинаковые, поэтому создается впечатление, что они плывут на какую-то войну. Анжела опять начинает кричать, что до сих пор ей не особенно помогло и не поможет и впредь. Я вытаскиваю ее в спальню, и мне приходится пару раз ее ударить, чтобы вернуть все к изначально продуманному плану. Она пытается остановить меня, но у меня больше опыта по усмирению женщин, чем у нее — по самообороне. Глаза ее закатываются, и у нее хватает смелости, чтобы потерять при мне сознание.