Читать книгу - "Остаться в живых - Деон Мейер"

Какой-то юнец высунул голову из окошка маршрутного такси, насмешливо погрозил Тобеле Мпайипели пальцем и, смеясь, оскалил крупные белые зубы.

Тобела прекрасно понимал, в чем дело. Он довольно часто видел свое отражение в витринах магазинов — чернокожий великан на крошечной «хонде-бенли», храбро пыхтящей под его тяжестью. Колени почти касаются руля, длинные руки изогнуты под острым углом, на голове — непропорционально огромный защитный шлем, закрывающий лицо.

Ну и зрелище! Карикатура.

В первые недели он очень стеснялся — вдобавок к тому, что ему еще только предстояло научиться ездить на мотоцикле. Он ездил на нем на работу и домой по оживленному шоссе № 2. Сначала он чувствовал себя неуклюже и неуверенно. Но, как только он овладел основными навыками, научился обходить грузовики, полноприводные джипы и автобусы, вклиниваясь между ними в пробках, он оценил преимущества своей малышки, а насмешливые взгляды и жесты перестали его смущать.

Постепенно он начал получать удовольствие от езды на мотоцикле: пока раздосадованные владельцы навороченных машин сидели, как в ловушке, в бесконечных пробках, он лавировал в проходах и вырывался вперед.

Прочь из Кейптауна! Курс на Гугулету. К Мириам Нзулулвази.

И к Пакамиле, который наверняка ждет его на углу улицы, а последние тридцать метров до дома бежит наперегонки с мотоциклом. К семилетнему мальчику, молчаливому, большеглазому, серьезному — в мать. Добежав до дома, он терпеливо ждет, пока Тобела снимет шлем и отстегнет коробку, в которой возил на работу обед, положит большую руку ему на голову и скажет: «Здравствуй, Пакамиле!»

Мальчик, как всегда, ошеломит его своей улыбкой, а потом бросится ему на шею — волшебный миг, который повторяется каждый день. И он войдет в дом и пройдет на кухню, к Мириам. Она никогда не сидит сложа руки — готовит, стирает, моет… Высокая, стройная, сильная и красивая женщина поцелует его и спросит, как прошел день.

Мальчик будет терпеливо дожидаться, пока он закончит разговаривать и переоденется. Потом, наконец, прозвучат заветные слова: «Пошли на огород».

Они с Пакамиле пройдутся по дворику, осмотрят посадки, обсудят, как что растет. Сладкая кукуруза уже завязывается в початки, поспевает фасоль, которую называют «лентяйкой» («На кого это ты намекаешь?» — шутила, бывало, Мириам). Неплохо растут морковь, кабачки, орех серый. Радуют глаз дынные плети. Для пробы они выдернут из земли одну морковку.

«Еще маленькая!» Пакамиле вымоет морковку, покажет матери и сгрызет сырой и влажный корнеплод. Они проверят, нет ли вредителей, осмотрят листья — не поражены ли какой болезнью или грибком. Говорить будет он, а Пакамиле будет серьезно кивать и впитывать знания, не сводя с Тобелы своих огромных глаз.

«Малыш без ума от тебя», — уже не раз говорила ему Мириам.

Тобела это знал. Он сам был без ума от мальчика. И от нее. От них.

Но, чтобы к ним попасть, надо успешно преодолеть все препятствия и ловушки, подстерегающие водителей в час пик: таксистов-камикадзе, нахальные «танки»-джипы, автобусы, изрыгающие облака вонючего дыма, безбашенных молодых яппи на «ауди», которые виляют из полосы в полосу, не глядя в зеркало заднего вида, ржавые старые пикапы обитателей рабочих поселков.

По пути надо заехать в «Пик энд Пэй», купить фунгицид для ореха серого.

Потом домой.

Директор улыбался. На памяти Янины Менц он улыбался всегда.

— Что за неприятности?

— Они связаны с Джонни Клейнтьесом, сэр. Вот, послушайте сами. — Она поставила ноутбук на директорский стол.

— Сядьте, Янина. — Директор по-прежнему добродушно, обаятельно улыбался; взгляд добрый, как будто он беседует с любимой дочерью.

Какой он маленький, невольно подумалось ей. Он маленький для зулуса, маленький для такой огромной ответственности. Но одет, как всегда, безупречно — белая рубашка резко контрастирует с темной кожей. Темно-серый костюм — олицетворение хорошего вкуса. Одежда сглаживает физическое уродство. Когда он сидит к ней лицом, его горбик почти незаметен. Менц подвела курсор к нужному месту и щелкнула мышью.

— Джонни Клейнтьес, — сказал директор. — Старый мошенник!

Он нажал несколько клавиш, и они услышали мужской голос, слегка искаженный в записи.

— Это Моника? — Голос без акцента, но явно принадлежит чернокожему.