Читать книгу - "Потерянная Библия - Игорь Берглер"

— Это «библия дьявола»?

— Нет, Гутенберга, — машинально отозвался он.

Подняв взгляд от копий, он посмотрел на Кристу и вдруг осознал, как ей хочется разобраться в том, что случилось в тот вечер. Она лишь боялась давить на него слишком сильно. Оценив ее деликатность, он решил кое-что рассказать ей, но не спешил переходить к самому важному, поэтому по привычке начал объяснять все так же, как будто стоял перед студентами.

— Как вам известно, библия Гутенберга — первый напечатанный серьезный труд. Создал ее немецкий кузнец из города Майнца примерно в середине пятнадцатого столетия. Многие люди считали книгопечатание самым важным изобретением в истории человечества — вплоть до появления компьютеров.

— Однако же вы не согласны с ними! — совершенно не к месту вмешался Поп.

Чарльз не понял, хотел агент пошутить или просто показать, что тоже участвует в разговоре. Не ответив на слова попутчика, он продолжал:

— Попытки предпринимались и раньше. Кое-что печаталось и до Гутенберга, но это была первая инкунабула.

Поскольку никто из них, судя по всему, ни слова не понял, Чарльз поспешно пояснил:

— Инкунабулами принято называть все книги, напечатанные в Европе до 1500 года. Считается, что всего Гутенберг создал сто восемьдесят библий. Сорок восемь копий дошли до наших дней, из них полных лишь двадцать одна. Это издание также называется В42, поскольку в нем сорок две строки на странице, хотя это не совсем точно. Встречаются страницы, на которых сорок или сорок одна строка. Она полностью переведена на латынь, как и «библия дьявола». — Он улыбнулся Кристе.

— И что это? — поинтересовалась Криста. — Просто страницы из библии?

Не ответив, Чарльз продолжил рассказ:

— Лежащие перед нами копии сделаны с оригинала, напечатанного на телячьей коже. Насколько известно историкам, таким образом были созданы всего двенадцать книг. Как видите, это старые копии, и они сделаны с одной из этих двенадцати. Это можно определить по текстуре пергамента. Так сразу не скажу, где именно в мире находятся эти копии, но можно проверить. Человек, который принес в мой номер эти страницы, утверждает, что это совсем другой экземпляр. И я пытался определить, есть ли здесь то, что подтверждало бы его слова.

Чарльз изо всех сил пытался сосредоточиться, пока грузовик катился по неровной дороге. Поп покосился на страницы и тем же шутливым тоном спросил:

— А кто-нибудь может прочесть такую книгу? Буквы кажутся похожими на следы паука, которого обмакнули в чернила и отпустили гулять по странице.

— Это очень известные буквы, — рассмеялся Чарльз, но подумал, что этот маленький полицейский далеко не так прост, как кажется. — Это специальный шрифт, называется Textualis, или Schwabach, его разновидность. В любом случае, это подвид Blackletter. Сочетание пересекающихся вертикальных и горизонтальных линий действительно создает эффект паутины. Мы отвыкли от такого стиля, который восходит к готическому письму. Но дело в том, что этот вид шрифта также называется Textura Gohica, хотя и состоит из букв латинского алфавита. Для грамотных людей того времени читать его было так же просто, как нам сейчас Times New Roman. Как видите, все здесь выверено идеально, никаких разрывов параграфов, да и инициалов полно. — Чарльз помолчал, пытаясь собраться с мыслями, а затем сказал: — Инициалами в данном случае называются цветные буквы, расположенные в начале каждого параграфа, соответствующего началу главы. Их выполняли от руки, главным образом в монастырях. До изобретения книгопечатания все книги были разными. Монахи переписывали их, но каждая копия представляла собой новый экземпляр, не в последнюю очередь благодаря стараниям искусных монахов. Как ни парадоксально это прозвучит, каждая копия являлась оригиналом. Слушайте, кажется, я только что придумал слоган для производителя копировальных аппаратов. Возможно, стоит предложить его «Ксероксу» или «Кэнону».

Чарльз рассмеялся собственной шутке, перевернул страницу, и улыбка застыла на его лице.

— Подождите минуточку, — произнес он вслух. — Этого я никогда прежде не видел.

Возможно, момент был уникальный, но по спине его тем не менее пробежал холодок. Спутники внимательно смотрели на него. Криста жестом велела Попу следить за дорогой.

— Ни в одной из библий Гутенберга нет нумерации страниц. — Он поднес файл к свету и прочел: — Двадцать четыре. — Затем он перевернул страницу. Там значился другой номер. — Двенадцать, а потом снова двадцать четыре. Очень странно.

Чарльз вернулся к первым страницам. Они лежали в произвольном порядке, собранные из разных глав, как будто человек, поместивший их в папку, просто хотел сделать обзор. Некоторые из них были пронумерованы, на других встречались буквы, которые будто бы ничего не значили. Самая полная часть представляла собой отрывок из Апокалипсиса. Каждый лист фотокопии содержал только и исключительно по две страницы оригинала.

Перед отрывком из Апокалипсиса на странице слева, пустовавшей во всех экземплярах, которые доводилось видеть Чарльзу, присутствовал неполный текст, состоявший всего из нескольких строк. Напечатан он был лишь на правой стороне страницы, которую как будто разорвали пополам. Буквы были такими же, как и во всей книге, но левой половины текста не хватало. Даже то, как текст был расположен на пергаменте, словно бы показывало, что эту часть страницы намеренно оторвали, хотя на самом деле она была целой. Как будто кто-то наложил клочок пергамента на пустую страницу библии.

В тусклом свете текст показался Чарльзу неразборчивым. Он был мелким и не таким четким, как во всей книге. Казалось, что снимок чуть засвечен или камера была не сфокусирована. Чарльзу подумалось, что это известный трюк, но он не знал, как с ним справиться, а свет был слишком слабым, поэтому он не стал даже пытаться.

— Кто-то как следует поразвлекся и испортил эти страницы. Похоже, их напечатали на том же самом станке, но без оригинала уверенным быть нельзя.

— Или эти страницы взяты из оригинала, уникальной копии, — добавила Криста.

Чарльз задумался над такой возможностью. Он снова принялся листать папку, и в какой-то момент он вытянул левую руку так, что свет упал на последний разворот. Слева располагались последние параграфы Апокалипсиса. А вот справа… Профессор замер и принялся всматриваться внимательнее. Там был другой, целый текст, который, однако, казался странным. Чарльз принялся читать. Латынь он знал очень хорошо, как классическую, так и средневековую — лингва франка для ученых того периода. Если уж на то пошло, он считал, что любой интеллектуал, заслуживающий такого звания, должен знать и древнегреческий, и древнегерманский, хотя не собирался задирать нос именно сейчас. Он читал текст и не верил своим глазам. Узнав параграф, он громко расхохотался.