Читать книгу - "Дорога - Кэтрин Джинкс"

До сегодняшнего дня.

Нахмурясь, Алек всё неистовее крутил ручки радиоприёмника, управляя гигантским грузовиком одной рукой. Всё, что он смог обнаружить — статика, статика и снова статика, иногда прерываемая мгновениями тишины и часто сопровождаемая странными, раздражающими звуками, которые немного напоминали электронное звучание голоса или чьё-то рычание. Как будто кто-то без остановки бормотал в микрофон.

Внезапно поддавшись приступу беспричинной паники, он выключил радио и вновь посмотрел на вершины гор. Они не двигались, чёрт возьми. Они не двигались последние — сколько? (он взглянул на часы: двенадцать тридцать семь) — последние одиннадцать минут. Это неправильно. Это не может быть нормальным. Или часы показывали неправильное время, спидометр сломался, а желудок дурачил его, или он пережил временную потерю сознания или приступ эпилепсии, продолжая вести при этом грузовик. Он практически не сдвинулся с места за последние час и сорок пять минут.

Алек попытался успокоить себя мыслями о Джанин и её перламутровых заколках для волос, её кружевных бюстгальтерах, висевших рядом с другими предметами одежды. Это было реальностью. Это было безопасностью. А сейчас он всего лишь делал свою работу, как и много раз до этого, и скоро это закончится. Он ведёт себя как последний дурак. Разумеется, он приедет туда, он должен туда приехать. Он находился на дороге, не так ли? На дороге в Брокен-Хилл? Все дороги имеют начало и конец, и Силвер-Сити ничем не отличается от них. Она построена для того, чтобы доставлять людей из точки А в точку Б за три с лишним часа — за четыре, если вести машину очень осторожно.

Беда была в том, что Алек засёк время. Очевидно, он что-то пропустил. Но что? И как? Нельзя просто закрыть глаза и немного вздремнуть, если ты ведёшь огромный грузовик с прицепом. В таком случае, можно очнуться в больнице с переломанными костями. Может быть, иногда Алек действительно спал на ходу, но он не был в проклятой коме. Хотя бы одним глазом он должен смотреть на дорогу или ему пришлось бы иметь дело с неизбежными последствиями.

Но что он пропустил?

В этот момент он вспомнил о приборе, показывающем уровень топлива, и на долю секунды оторвал взгляд от дороги, чтобы проверить его. Обычное количество топлива, которое требовалось ему для рейса в Милдуру, составляло семьсот литров: около двухсот двадцати литров на поездку туда, около двухсот двадцати литров на поездку обратно и около двухсот пятидесяти с лишним литров на экстренные нужды. Когда Алек произвёл в уме необходимые подсчёты, он выяснил, что в данный момент у него в баке оставалось приблизительно сто литров.

Это доказывало, если не принимать во внимание всё остальное, что у него были серьёзные неприятности.

* * *

Человека сопровождала собака — злобный бультерьер по кличке Маллит. Морда Маллита носила следы от побоев и укусов, но он всё ещё обладал хорошим нюхом. Он ещё мог делать свою работу. Маллит почувствовал запах мёртвого тела раньше, чем приблизился к воротам, и нетерпеливо рванулся вперёд. Но голос человека остановил его, словно короткий поводок.

— Маллит! Ко мне!

Притягательный запах мертвечины приводил пса в сильное возбуждение; по мере приближения к дому он бросался из стороны в сторону и снова возвращался к хозяину. Его когти застучали по ступенькам крыльца. Его хвост чуть не защемило захлопнувшейся дверью. Нахлынувшие запахи мгновенно захватили его — все они были связаны с едой, водой, потом, жиром, дымом. Под тяжёлыми ботинками человека заскрипел пол. Он сказал:

— Натан?

Ответа не последовало. Надрывно гудел холодильник, тикали часы; кроме этих звуков слышалось только тяжёлое дыхание человека. Он вошёл в кухню, и Маллит последовал за ним, торопливо осматривая все углы и обнюхивая нижние ящики. Одна за другой распахивались дверцы буфета. Маллита атаковали резкие, острые запахи — запах пшеничной муки, запах старого гнилого картофеля. Но ему пришлось оторваться от них, потому что человек двигался дальше.

— Маллит! — сказал он. — Ко мне Натан! Где ты? Выходи, выходи, где бы ты ни был.

Они пересекли гостиную и вошли в первую спальню. В ней находились двуспальная кровать, старый шкаф, столик и распакованный чемодан. Повсюду была разбросана одежда — женские вещи, детские вещи. Жуткою вида овечий череп лежал на тумбочке рядом с кроватью.

Человек открыл шкаф, откашлялся и снова закрыл его. Он заглянул под кровать. Он нёс с собой винтовку.

Маллит последовал за ним в следующую комнату, которая оказалась маленькой и заваленной старым хламом. Там сильно пахло табаком. Стены и потолок потемнели от застарелого табачного дыма. Кровать была небольшой, застеленной плотным тускло-коричневым покрывалом. Выдвижные ящики шкафов содержали множество разнообразных предметов: части от старой швейной машинки, транзистор, лампу, будильник, коробку с мелочью, ботинок, футляр от очков, фарфоровую собачку, хрустальную чернильницу. Платяной шкаф был набит одеждой, больше ничем. В углах комнаты собрались другие предметы, среди которых были старая сумка для клюшек для гольфа, сломанный граммофон, коробка с журналами, пепельница на подставке. Никто не прятался под кроватью, потому что там не было места. Всё свободное пространство занимали покрытые пылью вещи. Человек отвёл Маллита в ванную комнату, где они посмотрели за дверь и заглянули в плетёную корзину с грязным бельём. Из крана капала вода. После ванной они снова вернулись в холл, ненадолго остановившись в первой спальне, чтобы взять запачканную пару ботинок (шестого размера). Оттуда они вышли на закрытую веранду, где находилось множество старых газет и сломанных стульев; Маллит никого не обнаружил в том длинном, узком помещении, равно как и в фургоне, стоявшем прямо перед верандой. Дверь фургона долго не поддавалась, и её пришлось открыть с помощью молотка, взятого из гаража. Гараж тоже подвергся тщательному обыску — Маллит осмотрел каждый сантиметр свободного пространства.

Никто не прятался позади сломанного холодильника, под старым покрывалом и внутри пустого цилиндра.

— Чёрт, — сказал человек. Он снова вышел во двор и сощурился от солнца. Он казался разозлённым Маллит принялся бегать вокруг гор мусора, затем снова повернул в сторону мёртвого тела. Он чувствовал запах других собак. Запах был очень сильным — таким же сильным был запах разлагающейся плоти.

— Маллит!

Запахи оказались такими могущественными, такими непреодолимыми, что Маллит не обратил внимания на крик хозяина, пока тот не схватил его за ошейник. Он тянул его назад, ошейник сдавливал горло, и воспоминания о других похожих случаях усмирили пса. Затем ему под нос сунули грязные ботинки. Ему был знаком их запах, он наполнял собой дом, оставленный позади; он помнил его и в других домах, в машинах, даже в собственной конуре. Мальчик часто прятался в его конуре, пока Маллит натягивал прочную нейлоновую верёвку, привязанный у дома. Мальчик был чем-то вроде непрошеного гостя. Он вторгался в его владения. Маллита прогоняли в его присутствии с территории, которую он пометил как свою собственную. В проволочном курятнике он чувствовал запахи, сбивавшие его с толку, среди них запах домашней птицы и машинного масла. Казалось, появление мальчика всегда предвещало один из этих запахом.