Читать книгу - "Дорога смертной тени - Альбина Нури"

Настоящая жизнь началась для Лины с поступлением в институт. Сколько себя помнила, она всегда рисовала, мечтая стать профессиональным художником.

То есть не так. Она могла быть либо художником, либо никем.

Поступила легко: в памяти не отложилось ни волнения, ни сомнений. Первым ярким, шокирующим впечатлением было осознание того, что большинство сокурсников мало интересует живопись. На факультете готовили художников-оформителей, специалистов по дизайну помещений и ландшафта, и все как один мечтали открыть собственное дело, стать модными дизайнерами. Хотели много зарабатывать, повыгоднее продавая те жалкие крохи таланта, которые Всевышний отпустил на их долю.

Ангелина хотела иного, и у нее не получалось это скрывать. В первый же семестр она прослыла чокнутой, чудачкой. У нее не было друзей, каждую свободную минуту она чиркала что-то в блокноте для зарисовок. Открывала рот, только если нельзя было промолчать. Угрюмая, тощая, как кочерга, нелюдимая девица. Над ней смеялись, ее сторонились и никуда не приглашали.

Впрочем, если бы кому-то и пришло в голову позвать Лину на дискотеку или в кино, она не смогла бы пойти: не было денег на развлечения и одежду. Доходы, включающие крошечную стипендию, зарплату уборщицы, редкие подработки верстальщицей в газетах или оформителем, уходили на краски, кисти, бумагу, холсты. На еду и то оставалось немного, но она давно привыкла скудно питаться.

Лина была кошкой, которая гуляла сама по себе. Вернее, Неуловимым Джо из старого анекдота: Неуловимый, потому что на фиг никому не нужен. Будь она при всех заскоках красивой девушкой, чудинка придавала бы ей обаяния. Но она была серой мышью, замарашкой в застиранных тряпках.

Только Митя сумел разглядеть в ней нечто особенное, и теперь люди говорили, что у нее есть стиль.

По правде говоря, Лина не сразу смирилась с тем, что на пьедестале ее ценностей произошла необратимая смена лидера. Она и сейчас знала, что может быть только художником, но также знала, что без Мити вообще не может быть. Вот в чем разница.

Митя заметил ее на открытии Летней выставки. Она к тому времени сдала экзамены, защитилась и вот-вот должна была получить диплом, а он окончил третий курс. Летнюю выставку придумал ректор, и это была удачная идея. Вскоре ректор сменился, и традиция умерла. Но в то время каждый выпускник мог представить зрителям свои творения, не более трех работ в любом жанре и стиле.

Лина выбрала свои любимые картины: «Навстречу», «Двое и дождь» и «Разделенные светом». Рассказывать, что там изображено, бессмысленно: это то же самое, что пытаться словами передать аромат или музыку. Конечно, втайне она надеялась, что Митя придет и заметит ее работы.

Поразительно, но так и вышло.

Он с одногруппниками и, как обычно, об руку с очередной красоткой шел по залу, скользя взглядом по развешанным на стенах картинам. Видимо, ему ничего не нравилось, он шептался с барышней, пересмеивался с друзьями и, наверное, думал, зачем его дернуло прийти сюда.

Линины картины висели возле окна, в углу. Поначалу Митя прошел мимо, но потом вернулся и принялся внимательно рассматривать каждое из полотен. Девица продолжала ворковать, поглаживать его по плечу, тянуть за руку – ей было скучно, не терпелось выбраться отсюда на улицу, но он не замечал – лишь неотрывно смотрел на картины. А Лине казалось, вернее, она знала, что он глядит ей в душу.

Сама она стояла возле стола организаторов. Притворялась, будто читает какие-то бумаги и не смотрит на Митю. Руки ее дрожали, внутри словно перекатывались тугие прохладные шарики. Она едва могла дышать. Ей казалось, в этот миг решается ее судьба.

Лину мучила мысль, что она плохо одета. Собственное отражение в зеркале казалось кошмаром. Зачем, зачем она не надела светлые фирменные джинсы! Утром лил дождь, и она побоялась заляпать грязью единственную приличную вещь в гардеробе, на которую копила полгода. Брюки смотрелись бы выигрышно: у нее стройная фигура и длинные ноги. Но она напялила цветастую юбку в пол. Эта юбка, вкупе с белой блузкой, украшенной разноцветной вышивкой, делала ее похожей на городскую сумасшедшую.

– Это ведь ты написала? – Оказывается, Митя подошел к ней.

– Что?

От волнения голос звучал отрывисто и резко.

– Те картины в углу – твои? Ты Ангелина Кольцова? – продолжал допытываться Митя, разглядывая ее.

– Если и так, что с того?

Хотела ответить спокойно, с достоинством, а получилось ершисто и при этом жалобно. Договаривая фразу, Лина чувствовала, как глупо она звучит. И покраснела, проклиная свою бестолковость. Почему она вечно все портит? Но Митя, видимо, ничего такого не думал.