Читать книгу - "Зонтик для террориста - Иори Фудзивара"

— Ты что, не понял, как тебе повезло? Хотя и на миг, тебе дали шанс вырваться из тоскливых будней повседневности.

Что она имела в виду, для меня осталось загадкой. Если бы она была парнем, я бы, наверное, врезал ей хорошенько.

Что касается меня, то я здесь казался лишним. Большинство входящих во Всеуниверситетский объединенный фронт неуклонно поднимались по лестнице идеологии и воли. Я же не имел с этим ничего общего. Просто крепкое телосложение и физическая сила. Все это признавали. Никто даже не вступал со мной в споры. Однажды Эндо сказала мне:

— Почему у тебя голова такая пустая? Как ты можешь оставаться ничтожным обывателем?

Вообще-то ее критика весьма точно попадала в цель.

Так вот, восьмой корпус. В этом четырехэтажном здании, которое мы называли восьмым корпусом, установился странный баланс сил между союзом М. и нами. Первый этаж захватил союз М. Укрепив окрестности и умело сложив туннель из столов и стульев, они расширили свою территорию. Второй этаж стал нейтральным, мы соорудили на нем баррикаду из столов. Таким образом наша жизнь в осаде ограничивалась третьим и четвертым этажами. В результате постоянного обстрела камнями стекол в окнах двух наших этажей не осталось совершенно. Благодаря этому у нас появилась привычка спать на полу в мертвой для камней зоне под пронизывающим холодным ветром. Но им и этого было мало: каждую ночь они лупили по железным бочкам и жгли на первом этаже дикое количество «Барусана».[24]Смешно говорить, но они всерьез полагали, что подобные меры лишат нас сна. Кроме того, они перекрыли электричество, газ и воду. Все вентили располагались на их, первом, этаже. Такое решение следовало признать мудрым. Без электричества и газа, не говоря уже про воду, деваться было некуда. Эта проблема стала самой крупной темой для обсуждения Фронта Комабы на следующий день после того, как мы оказались в осаде. Необходимо было, чтобы кто-то спустился на первый этаж, захваченный союзом М., и открыл вентиль. Я предложил Кувано пойти вместе. Он тут же согласился. В результате, когда мы спускались на первый этаж, никто из союза М. нас не заметил, и нам удалось открыть вентиль. Обнаружив оплошность, они опять перекрыли воду, но мы успели набрать достаточное ее количество в разные емкости, которые удалось найти.

— Послушай. — Эндо прервала ход моих мыслей. — Мы будем бороться до последнего? Или сдадимся?

— А я откуда знаю. Что сказали на собрании?

— Когда я ушла, они все еще спорили.

— Вот как? А чего бы тебе хотелось?

— Сражаться до конца. Мы боремся уже год с тех пор, как началась заваруха с медицинским факультетом. Не хотелось бы сейчас выбрасывать белый флаг. А тебе, Кикути?

— Мне все равно. Пусть об этом Кувано думает.

— Я вот не могу понять: то ли ты заигрался в нигилиста, то ли просто непроходимый идиот. Скажи, что правильно?

— Понятия не имею. У меня такой характер.

— Вот меня все время удивляет…

— Что?

— Почему ты дружишь с Кувано?

— Да я и сам не знаю.

— Вот, например, — сказала она, — оказывается, вы вместе с Кувано спускались на первый этаж открыть вентиль, да?

— Ну.

— А ты не думал, что парни из М. могут поймать и линчевать вас?

— Думал. Поэтому мы и спустились туда средь бела дня. Даже если бы нас поймали, то днем там бывают и обычные студенты, а на их глазах максимум, что они бы с нами сделали, — сломали бы руку или ногу.

Она вздохнула:

— То ли ты отчаянный, то ли беспечный.

Пролетел камень. Может, заметили наши тени. Тут же в тишине ночи раздался стук о нижнюю стену. Судя по звуку, огромный булыжник. Послышались крики.

— Эй вы! А у нас сейчас будет ужин. Горяченький.

— Как троцкисты рассматривают вопрос ужина?

По выговору, похоже, наемный отряд, набранный из глубинки. Они часто орали что-нибудь про еду. Наверное, и М., и другие считали, что у осажденных существует явная нехватка продовольствия. Впоследствии мы узнали, что группа демонстрантов Фронта Комабы, которая несла нам провиант, была разгромлена третьим отрядом полиции особого назначения, часть демонстрантов схватили и посадили в тюрьму. Хотя мы находились в тени битвы за Ясуду, многих беспокоило, что при осаде отрядов педагогического факультета Всеуниверситетского объединенного фронта ситуация ухудшилась, не хватало воды и пищи. Впоследствии мы прочитали об этом статьи в газетах. Но на самом деле мы не голодали. У нас еще оставалось питания на три дня. Перед осадой мы напали на магазин продкооператива и стащили огромное количество лапши быстрого приготовления.

— Опять они эту чушь несут. Может, камнем в них кинуть?

— Перестань. Какой прок от оружия. Вот если б ты смог кого-нибудь из М. прикончить, другое дело.

Пока мы разговаривали, на крыше показалась хрупкая тень в черном шлеме. Кувано. Разумеется, мы уже несколько дней не мылись. Все были грязные. Его пальто тоже запачкалось. Но почему-то вокруг него по-прежнему сохранялась атмосфера чистоты. Вот каким был Кувано.

Он заметил нас и сказал:

— Так вы здесь. Нет чтобы пойти на общее собрание.

— Быстрее узнать решение от тебя, — ответил я.

— Ну что? Выбрали стратегию? — поинтересовалась Эндо.

— Пока ничего не решили. — Кувано покачал головой. — Ситуация значительно осложнилась. В общем, дискуссия идет по двум направлениям. Первое — бороться до конца. Потому что много тех, кто чисто эмоционально хочет следовать пути Ясуда. Но и в этом случае оставят, наверное, только специальный отряд человек из двадцати.

— Почему?

— Восьмой корпус выдержит противостояние с М. Но если мы будем биться с ними до последнего, университетская администрация, объявившая нам приказ покинуть корпус, отправит сюда стоящий наготове третий отряд особого назначения. Кроме того, есть вероятность, что власть вынесет самостоятельное решение о вмешательстве. После падения Хонго наступит полный крах руководства Всеуниверситетского объединенного фронта. Поэтому часть сил, включая руководство, должна покинуть корпус, а те, кто останется, будут бороться до конца. Это первое предложение. А второе — полное отступление. Вывести весь отряд, который находится здесь сейчас, сделав его центром народного движения, оплотом борьбы. Мнения окончательно разделились.

— А фракции?

— Как обычно, они тоже окончательно разделились. Но такое впечатление, что в конце концов всю власть отдадут нам, не принадлежащим ни к какой партии.

— Неужели они пойдут на такие уступки?

— Думаю, да. В Комабе изначально любое выпячивание своих партийных интересов ведет к поражению. Подобные решения неизбежны, особенно в таких сложных ситуациях. К тому же С., помощник руководителя Всеуниверситетского объединенного фронта, осуществляет логически выверенный, пристальный контроль.