Читать книгу - "Обвинение в убийстве - Грегг Гервиц"

Патологоанатом не обнаружил на теле Джинни никаких существенных улик. Обширный вагинальный разрыв, но без следов спермы. Использовали презерватив – в лаборатории установили его марку. Но в доме Кинделла на месте преступления не было обнаружено ни запакованных, ни использованных презервативов этой марки. На седьмой день судмедэксперт наконец позволил забрать тело. Из-за тяжести причиненных Джинни повреждений у Тима и Дрей не было другого выхода, кроме как похоронить Джинни в закрытом гробу, хотя для них самих это роли не играло.

Они заплатили за похороны, взяв нужную сумму из денег, отложенных на обучение Джинни.

Служба была милосердно короткой. Четверо братьев Дрей появились первыми – здоровенные, как морозильные шкафы, у каждого бутылка бурбона. Они сбились в кучку, как футбольная команда в раздевалке, бросали на Тима обвиняющие взгляды. Медведь одиноко сидел на задней скамье, опустив свою громадную голову. Мак пришел вместе с Фаулером и не упустил ни единой возможности быть рядом с Дрей.

На Дрей было серое пальто поверх черного платья, и она казалась элегантной, несмотря на свой истощенный вид.

Отец Тима пришел поздно – худой, чисто выбритый. Он поцеловал Дрей в щеку и мрачно кивнул Тиму:

– Я очень сочувствую вашей потере.

– Спасибо, – сказал Тим.

Похороны состоялись на кладбище Бардсдейл, на влажном ветру. Грязь, прилипшая к ботинкам Тима, напоминала ему о грязи на ботинках Кинделла. Пятно вины. Тим подумал, есть ли на нем это пятно, из-за того что он не покарал убийцу своей дочери.

Отец ушел с середины церемонии. Тим смотрел, как он одиноко спускается по поросшему травой холму. Его плечи, всегда решительно расправленные, были понуро опущены.

По дороге домой Тим съехал на обочину и положил голову на руль, тяжело дыша. Дрей протянула к нему руку и нежно, понимающе помассировала ему шею.

– Я так хотел дать ей то, чего у меня никогда не было. Надежный дом. Поддержку. Я хотел научить ее уважению к людям и обществу – вещам, которым меня никогда не учили, вещам, в которых я должен был разбираться сам. Теперь ее нет. Я потерял будущее. – Тим порывисто выдохнул: – Какой теперь смысл во всем? Каждое утро вставать на работу и каждый вечер ложиться спать?

Дрей смотрела на него, вытирая слезы:

– Я не знаю.

Они сидели, пока дыхание Тима не выровнялось, потом молча поехали домой.

На крыльце их ждала утренняя газета. На фото на обложке были изображены Мэйбек и Дэнли, размашисто пожимающие друг другу руки в коридоре у номера 9 в отеле «Марциа Доме», в то время как двое полицейских несли на носилках мешок с трупом. Судебные исполнители улыбались, и перчатка Дэнли была испачкана в крови – скорее всего потому, что он только что проверял в номере пульс Хайдела. Заголовок гласил: «Судебные исполнители США празднуют устроенную ими кровавую баню в центре города». Не говоря ни слова, Дрей отнесла газету к забору и выбросила в мусорный ящик.

Посреди ночи спящего на диване Тима разбудил доносившийся сверху плач. Он подошел к спальне и увидел, что дверь заперта. На его осторожный стук Дрей ответила голосом, прерываемым рыданиями:

– Мне просто нужно… немного поплакать одной.

Он вернулся на диван и сел.

В последнее время Тим, уважая свободу Дрей, начал чистить зубы и принимать душ в другой ванной, рядом с гаражом, заходя в спальню лишь для того, чтобы взять чистую одежду. На кофейный столик возле дивана он поставил будильник и настольную лампу. Таннино попросил его несколько дней не выходить на работу, пока все более-менее не уляжется, и Тим все время пытался чем-то себя занять: качал мышцы, что-то по мелочам ремонтировал в доме, вместо того чтобы жалеть себя и упиваться своей ненавистью к Кинделлу.

Они с Дрей ели в разное время, чтобы не пересекаться в кухне, а когда доводилось встретиться, чувствовали себя неловко и не могли смотреть друг другу в глаза. Отсутствие Джинни в доме становилось все заметнее.

Если бы Тим потрудился включить телевизор или прочесть газету, он узнал бы, что перестрелка с Хайделом стала настоящим гвоздем сезона. Время от времени ее вытесняли с передовиц газет отчеты о судебном процессе над Джедедайей Лейном, крайне правом экстремистом, но и история Джинни оказалась на редкость долгоиграющей. Сначала из СМИ поступали редкие звонки, потом они набрали сумасшедший разгон. Скоро Тим мог угадать, звонил уже тот или иной журналист, – судя по тому, насколько резко Дрей клала телефонную трубку. Тим завел разговор о том, чтобы сменить телефонный номер, но Дрей, не желая еще одной перемены, пусть даже совсем незначительной, не дала этого сделать. Слава богу, никто из журналистов не попытался проникнуть в дом.

Перед Комиссией по надзору за правомочностью перестрелок Тим должен был выступить за день до начала предварительных слушаний по делу Кинделла. Он проснулся рано и принял душ. Когда он вошел в спальню, Дрей сидела на кровати, сложив руки на коленях. Они обменялись вежливыми приветствиями – это уже начало входить в привычку.

Тим подошел к своему шкафу. У всех трех его костюмов пуговицы на пиджаках располагались в центре, чтобы не оттопыривался пистолет на бедре. Все ботинки были на шнурках. В том, что в мокасинах крайне неудобно прыгать через перила и решетки ограждений, он убедился на первом же своем задании.

Он быстро оделся, потом сел на кровать напротив Дрей, чтобы надеть ботинки.

– Волнуешься? – спросила она.

Он завязал шнурки и направился к сейфу с оружием, забыв о том, что там нет служебного оружия.

– Да, но больше из-за завтрашних слушаний.

– Он будет там. В одной комнате с нами. – Она помотала головой, в ярости сжав губы. – Что если они пойдут с ним на сделку? Позволят подать апелляцию по иску, просить о помиловании? Или если присяжные не поверят, что это сделал он?

– Этого не случится. Окружной прокурор не позволит ему подать апелляцию, а улик достаточно, чтобы осудить его шесть раз. Все пройдет как надо. Нам гарантированы лучшие места в первом ряду, когда ему будут вводить смертную инъекцию. А потом мы вернемся к нормальной жизни.

– Например?

– Например, найдем в нас самих место для Джинни. Например, постараемся понять, что из всего этого лучше забыть. Например, научимся снова жить в этом доме вместе.

Его голос был мягким и проникновенным. Он видел, что слова действуют на Дрей, пробиваясь сквозь выросшую между ними стену.

– Две недели назад мы были семьей, – сказала Дрей. – Мы действительно были близки, мы были из тех семей, которым все завидуют. Ну те, чей брак не удался. А теперь, когда ты мне больше всего нужен, я тебя совершенно не узнаю. Я и себя не узнаю.