Читать книгу - "Череп Тимура - Сергей Бакшеев"

Тамара устремилась к открытой калитке, ведущей на улицу. Тихон выбил из ее руки фотографии, ухватил за талию и направил за угол дома.

– А вот теперь спешить не следует. Включаем логику, – шептал он, заставляя девушку пригнуться. – Сейчас второй милиционер побежит на помощь первому, затем они увидят оброненные бумаги перед забором и выскочат на улицу. А мы тем временем ускользнем через сад.

Так и получилось. Два оперативника, отчаянно ругаясь, выбежали за калитку. Молодые люди беспрепятственно перемахнули через невысокий забор, украдкой прошли соседский двор и выбрались на параллельную улицу.

Вернувшись на квартиру Тамары Кушнир, Тихон откинул вежливость и учинил девушке допрос:

– Тома, настало время поговорить серьезно. Ты о чем-то умалчиваешь. Откуда взялась вторая сила, которая ищет то же самое, что и мы?

– Я же говорила. Это КГБ. После статьи они все выспрашивали и вынюхивали. Их люди даже следили за мной!

– Еще вчера я тоже так думал. Но госбезопасность так не действует. Они бы просто арестовали Касымова, применили свои коронные методы воздействия, а если потребовалось бы устранить, то инсценировали бы несчастный случай. А тут топорная работа жестоких бандитов.

– А если кто-то из кагэбэшников действует самостоятельно, без приказа?

– Нет, Касымова посетили совсем не они. Это видно по следам абсолютно бессистемного непрофессионального обыска. Кто еще мог знать о тайне, связанной с черепом Тимура? Кому еще рассказал кинооператор эту историю?

– Никому. Я была первой. Как ты помнишь, я пришла к нему, чтобы расспросить о войне. Но он больше не мог жить наедине с этой невероятной тайной, она жгла его. Касымов выговорился, и ему стало легче.

– Как сказал Сократ, человеку легче держать на языке горячий уголь, нежели тайну.

– Да. А ты, я смотрю, начитанный. То Шекспира, то Сократа цитируешь. Даром что технарь.

– Техническое образование не в пример шире гуманитарного.

– Это почему же?

– Потому что толковый физик или математик легко освоит все то, что знает любой журналист. А ты не сможешь объяснить, почему лампочка светится, телевизор работает или самолет летает.

– Я! Да я, если хочешь знать…

– Так почему самолет летает? Большой тяжелый самолет.

– Потому что у него крылья, как у птиц.

– Он же ими не машет.

– Отстань!

– Вот видишь… Ладно. Мы отвлеклись. – Заколов потер виски и вновь обратился к девушке: – Ты говорила, что все экземпляры газеты со статьей изъяты. Все, кроме одного, спрятанного тобой. Так?

– Был еще один. У главного редактора, которого уволили.

– Кто он?

– Кто-кто! Нормальный толковый дядька, Давид Вахтангович. Двадцать лет в журналистике. Отличный специалист, если хочешь знать! Не пожалели, выгнали без права работы в средствах массовой информации. Представляешь?

– Представляю, как ему обидно.

– Еще бы! Ведь он грузин, у них гордость в крови. А тут выкинули, как нашкодившего мальчишку.

– Как грузин оказался в столице Узбекистана?

– Эй, технарь, разуй глаза, на дворе двадцатый век! Ташкент всегда был интернациональным городом, а после землетрясения в шестьдесят шестом году вся страна приехала на помощь. Я еврейка, он грузин, а после его смещения газету возглавил армянин. Кстати, как гуманитарий открою тебе интересный факт. В мире есть две очень древние нации, которые не помещаются на своей исторической родине.

– Давай угадаю. Это евреи и…

– И армяне. Эти народы никогда никого не завоевывали, а если и сражались, то только за свою землю. Их же, наоборот, часто угнетали и истребляли, но невзгоды их только закалили. Евреи и армяне рассеяны сейчас по всему миру, их можно встретить в любой стране, на любом континенте. При этом они не забывают своих исторических корней и гордятся своей национальностью.

– Гордиться своей национальностью – это все равно что гордиться тем, что ты родился во вторник, а не в среду. Человек должен гордиться своими собственными достижениями.

– Фу, ты такой черствый! Заколов, абстрагируйся от своей прямолинейной логики. Ведь есть же высшие ценности.

– Есть, не спорю. Это те вершины в науке и искусстве, которых достигло человечество. При этом совершенно не важна национальность титанов разума, плодами которых мы пользуемся.

– Кому как, а мне не все равно.

– Ну, хорошо, мы опять отвлеклись. Вернемся к редактору. Как ты думаешь, у Давида Вахтанговича могло появиться желание разыскать череп Тимура?

Тамара нахмурила лоб и серьезно задумалась. Заколов попытался подсказать:

– Возможно, он тоже хотел добиться справедливости, восстановиться на работе.

– Я с ним виделась. Он шутит, бодрится, но внутри у него все клокочет. Однако, как бы тебе сказать? Понимаешь, он кабинетный работник, привык работать с бумагами и реальное приключение вряд ли осилит.

– Это смотря какая цель. Очень много в любом положении решает мотивация. Раз наши конкуренты пошли на убийство, мы вляпались в очень серьезное дело. Ты бы пошла на убийство ради восстановления в университете?

– Нет. Но я девушка.

– То есть для подобной грязной работы существуют мужчины? Рыцари вроде меня?

– Заколов, хватит паясничать! Лучше скажи, что теперь делать? Касымова нет, фотографии из моих рук ты выбил, а там были мавзолеи и мечети эпохи Тимура. Возможно, Касымов их неспроста фотографировал.

– Я думаю, ты легко узнала эти места.

– Разумеется.

– Значит, фотографии нам не нужны. Или на одной из них была надпись, а ты забыла на какой?

– Какая еще надпись?

– Что здесь, под этим камнем, спрятан череп Тимура.

– Смеешься?

– Зачем же нам фотографии без надписи.

Тамара погрустнела. Тихон задумался, склонил голову, сцепил пальцы. Губы дважды отчетливо прошептали: «без надписи, без надписи». Через минуту он воскликнул:

– А вот я в кабинете Касымова увидел одно очень любопытное фото! И похоже, на нем есть надпись.

– Что же ты молчал! Где? Какое фото?

– На стене. Помнишь стену, увешанную фотографиями в рамках?

– Да.

– На одной из них Касымов в музее разглядывает непонятную картину.

– Ну и что? Какую надпись ты там видел?

– На картине странный узор из знаков. Я думаю, это зашифрованное послание.

– Это абстрактное искусство, Заколов! Сейчас художники и не такое малюют.

– Возможно, но я не упомянул самого главного. В предсмертный миг Касымов смотрел не куда-нибудь, а на нее!