Читать книгу - "Все продается - Майкл Ридпат"

Не был он ни в Аргентине, ни в Канаде, как долгие годы была уверена мать. Отец давно умер.

Несчастье произошло, когда мне было одиннадцать лет, и хотя это было не на моих глазах, даже то, что я увидел, я не смогу забыть никогда. Отец работал на нашей ферме. Что-то попало в комбайн, машину заклинило, и отец попытался вытащить посторонний предмет. Он забыл или не захотел выключить двигатель. В этот момент я стучал футбольным мячом в стенку амбара с другой его стороны. Я услышал истошный вопль, заглушивший грохот комбайна. Крик был недолгим. Я обежал вокруг амбара и увидел то, что осталось от моего отца.

В конце концов я более или менее оправился от потрясения, но моя мать так и не смогла примириться с утратой. Она очень любила отца и не могла признать, что его уже нет. Она создала свой собственный мир, где он был еще жив, и так чувствовала себя спокойней. Мой отец был арендатором одной из крупнейших ферм в округе. В поселке он пользовался всеобщим уважением, что немного облегчило жизнь матери, моей старшей сестре и мне. Владелец этих земель, лорд Маблторп, много времени проводил на ферме моего отца, обсуждая с ним всевозможные способы повышения урожайности земли. Они стали добрыми друзьями. Когда отец погиб, лорд Маблторп дал нам этот коттедж, сказав, что моя мать может жить в нем до конца своих дней. Страховая компания выплатила щедрую компенсацию, благодаря которой мы так и не узнали, что такое нищета. Нам помогали добрые соседи.

Мой отец был хорошим человеком. Так все о нем отзывались. Я отчетливо помнил этого крупного, энергичного мужчину с развитым чувством добра и зла. Я изо всех сил всегда старался угодить ему, и обычно мне это удавалось. Если же я не оправдывал надежд, то платил дорогой ценой. Однажды по окончании полугодия я принес домой не слишком хорошие оценки, да еще записку от учителя о том, что я валял дурака на уроках. Отец прочел мне целую лекцию о важности учения. Следующее полугодие я закончил с отличием.

Смерть отца и то, что случилось потом с матерью, казалось мне несправедливым, жестоким наказанием. Меня убивала моя полная неспособность изменить что-либо, я был вне себя от собственного бессилия.

Именно в это время я начал бегать. Я заставлял себя носиться вверх-вниз по холмам до полного изнеможения, до тех пор, пока мои крохотные легкие не грозили вот-вот лопнуть. Я боролся с холодными зимними йоркширскими ветрами, искал утешения в битве один на один с темными вересковыми пустошами.

Кроме того, я очень усердно занимался в школе, я твердо решил жить так, как, по моему представлению, этого хотел отец. Я добился, что меня приняли в Кембридж. Легкая атлетика отнимала много времени, и все же мне удалось получить диплом с неплохими оценками. К тому времени, когда я начал подготовку к Олимпийским играм, целеустремленность и желание победить стали моей второй натурой. Я бы покривил душой, если бы сказал, что стремился к олимпийской медали только в память об отце, но в глубине души надеялся, что он видел, как я третьим пересек финишную черту.

Мать так и не смогла понять моих амбиций. Раз отец «уехал», она стала главой семьи. Мать хотела, чтобы моя сестра вышла замуж за местного фермера, а я окончил сельскохозяйственный колледж и занялся нашей фермой. Сестра выполнила желание матери, я – нет. После гибели отца я не мог даже думать о сельском хозяйстве. Впрочем, в своем мире мать поместила-таки меня в лондонский сельскохозяйственный колледж. Сначала я пытался возражать, но она не слушала меня, и в конце концов я сдался. Она гордилась моими успехами на беговой дорожке, но боялась, что занятия легкой атлетикой помешают учебе.

– Отличная погода, – сказал я, еще раз пытаясь перейти на другую тему. – Давай погуляем.

Мы поднялись по склону холма. Мать привыкла много ходить, и скоро мы оказались в седловине, отделявшей нашу долину от соседней. Мы посмотрели на Хелмби-холл, строгое сооружение, построенное в начале двадцатого века отцом лорда Маблторпа на доходы от его текстильных фабрик.

Мать перевела дыхание.

– О, кажется, я забыла тебе сказать. Месяц назад умер лорд Маблторп. Сердечный удар. Твой отец расстроится, когда узнает.

– Очень жаль, – отозвался я.

– Мне тоже, – согласилась мать. – Он всегда был так добр ко мне. И ко всем в поселке.

– Значит, теперь владельцем Хелмби-холла стал его полоумный сын?

– Ну что ты. Пол. Он вовсе не полоумный. Он очень симпатичный молодой джентльмен. И к тому же умный. Кажется, он работает в Лондоне, в каком-то торговом банке. Я слышала, что он не собирается сюда переезжать. Будет, вроде, появляться по выходным.

– Что ж, чем меньше он будет совать свой нос в Бартуэйт, тем лучше, – сказал я. – Миссис Кирби его еще не видела? Интересно, что она скажет, – невинным тоном закончил я.

Мать рассмеялась.

– Уж она найдет, что сказать.

Мы возвратились в коттедж около семи, усталые, но довольные обществом друг друга.

Потом, когда я уже садился в автомобиль, собираясь возвращаться в Лондон, мать сказала:

– Дорогой, учись как следует. Перед отъездом твой отец сказал мне, что из тебя должен получиться хороший фермер, и я уверена, ты можешь доказать, что он был прав.

Как обычно после визита к матери, я возвращался в прескверном настроении. Я был зол на весь этот так несправедливо устроенный мир.

В понедельник утром я уже сидел за своим столом, когда появился Роб. На его лице сияла широкая, от уха до уха, улыбка. Я знал эту улыбку. Роб снова влюбился, и его дела шли на лад.

– Так что у тебя? Рассказывай.

Роба прямо-таки распирало от желания поделиться со мной.

– Так вот, вчера я позвонил Кэти и уговорил ее встретиться со мной. Она напридумывала тысячу причин, но от меня отделаться не так-то просто, и я твердо стоял на своем. В конце концов она сдалась, и Мы пошли в кино. Там шел фильм, который, как сказала Кэти, она хотела посмотреть уже не один год. Это оказался какой-то французский вздор Трюффо[8]. Мне смотреть его стало так скучно, что очень скоро я потерял нить, а она не могла отвести глаз от экрана. Потом мы пошли в ресторан. Проболтали там несколько часов. Мне кажется, она понимает меня так, как никогда не понимала ни одна девушка.

Если не считать Клер месяц назад и Софи три месяца назад, с изрядной долей злорадства подумал я. Когда Роб изливал девушке душу, он забывал обо всем на свете. Самое смешное, что девушки при этом тоже проявляли странную забывчивость. Но я не отнес Кэти к числу тех, кто мог бы легко поддаться уговорам Роба.

– Ну и что было дальше? – спросил я.

– Да ничего, – улыбнулся Роб. – Она – прекрасная девушка. Она не станет заниматься такими вещами после первого же свидания. Но мы договорились на субботу. Я собираюсь покатать ее на яхте.