Читать книгу - "Ложная память - Дин Кунц"

Дасти вел машину по дороге, ведущей с ньюпортских холмов в низину. Ветер срывал с деревьев мокрые листья, в полузабитые уличные водостоки низвергались мутные водопады.

— Я промок. Мне холодно, — ныл Скит.

— Мне тоже. К счастью, мы высокоорганизованные приматы, и у нас есть множество всяких штучек. — Дасти включил обогреватель.

— Я все испортил, — продолжал бормотать Скит.

— Кто, ты?

— Я всегда все порчу.

— У каждого есть свой особый талант.

— Ты очень злишься на меня?

— В данный момент я смертельно устал от тебя, — честно сознался Дасти.

— Ты ненавидишь меня?

— Нет.

Скит вздохнул и съехал пониже на сиденье. Сейчас, когда его ненормальное возбуждение прошло и наступил резкий спад, а от одежды поднимался легкий парок, он больше походил на груду выстиранного белья, чем на человека. Его покрасневшие опухшие веки смыкались сами собой, рот был приоткрыт. Он, казалось, спал.

Небо цвета головешки нависало все ниже. Дождевые струи не сверкали серебром, как обычно, а были темными и грязными, будто природа, как уборщица, выжимала воду из грязной тряпки. Дасти ехал на юго-восток, из Ньюпорт-Бич в город Ирвин. Он надеялся, что в клинике «Новая жизнь», центре по реабилитации наркоманов и алкоголиков, найдется свободное место.

Скит проходил лечение дважды; последний раз, шесть месяцев тому назад, он побывал именно в «Новой жизни». Вышел он оттуда здоровым на вид и искренне собирался вести нормальную жизнь. Тем не менее через некоторое время после курса лечения он вновь скатился к прежнему.

Правда, до сих пор он еще ни разу не предпринимал попыток самоубийства. Но, возможно, осознав глубину кризиса, в котором оказался, он смог бы понять, что ему предоставляется последний шанс.

Не поднимая головы, неразборчиво из-за того, что его подбородок был прижат к груди, Скит пробормотал:

— Извини… там, на крыше. Извини, я забыл, кто твой отец. Доктор Декон. Это потому, что мне так плохо.

— Все нормально. Я большую часть жизни пытался выкинуть его из памяти.

— А ты помнишь моего отца, готов поспорить.

— Доктор Холден Колфилд, профессор литературы.

— Он настоящий ублюдок, — объявил Скит.

— Все они такие. К матери всегда клеились всякие ублюдки.

Скит медленно поднял голову, словно это была колоссальная тяжесть и ее ворочали мощные гидравлические подъемники.

— А ведь Холден Колфилд даже не его настоящее имя.

Дасти притормозил перед красным светофором и скептически взглянул на Скита. Имя героя романа «Над пропастью во ржи» казалось ему слишком стандартным для того, чтобы быть вымышленным.

— Он официально сменил его, когда ему исполнился двадцать один год, — объяснил Скит. — Его настоящее имя — Сэм Фарнер.

— Это ты болтаешь просто так или это правда?

— Правда, — ответил Скит. — Папаша старого Сэма был профессиональным воякой. Полковник Томас Джексон Фарнер. А мамаша, Луанна, работала в детском саду. Старый Сэм расплевался с ними — после того, как полковник и Луанна протащили его через колледж, и после того, как Сэм получил степень магистра. А если бы ему нужно было учиться дальше, то он выждал бы еще и ни за что не разругался бы со стариками, пока они не расплатятся за его образование.

Дасти знал отца Скита — псевдо-Холдена Колфилда, — и знал его слишком даже хорошо, потому что претенциозный ублюдок был его отчимом. Тревор Пени Родс, отец Дасти, был вторым из четверых мужей их матери, а Холден Сэм Колфилд-Фарнер — третьим. С неполных четырех лет Дасти до полных четырнадцати этот самозванец, якобы голубых кровей, держал в руках бразды правления его семейства, проявляя вполне достаточно высокомерного осознания своего божественного права, авторитарного рвения и антиобщественной свирепости для того, чтобы заработать похвалу от Ганнибала Лектера.

— Он говорил, что его мать была профессором в Принстоне, а отец — в Рутгерсе. Все эти истории…

— Это не биография, — настаивал Скит, — а просто сляпанная между делом легенда.

— А их трагическая смерть в Чили?…

— Еще одна ложь. — В налитых кровью глазах Скита горел жестокий свет, скорее всего, это была месть. На какое-то мгновение мальчишка показался Дасти вовсе не печальным, подавленным и изможденным, а, наоборот, охваченным диким, с трудом сдерживаемым ликованием.

— Неужели у него были такие сильные разногласия с полковником Фарнером, что он решил сменить имя?

— Я думаю, что ему просто нравился роман Сэлинджера. Дасти был поражен.

— Возможно, ему действительно нравился роман, но понимал ли он его? — Впрочем, это был риторический вопрос. Отец Скита был персоной такой же мелкой, как и микроскопические обитатели чашек Петри; его охватывали один за другим недолговечные порывы энтузиазма, причем все они были столь же вредоносные, как сальмонелла. — Ну, кто мог бы захотеть на самом деле стать Холденом Колфилдом?

— Сэм Фарнер, мой добрый старый папочка. И, готов держать пари, это не повредило университетской карьере этого ублюдка. При выбранном им направлении работы это имя, наверно, делало его незабываемым.

Позади загудел автомобиль. Сигнал светофора сменился с красного на зеленый. Их машина продолжила свой путь к «Новой жизни».

— И где ты все это узнал? — поинтересовался Дасти.

— Начал с Интернета. — Скит сел более прямо и отбросил костлявыми руками влажные волосы с лица. — Сначала я проверил списки преподавателей в Рутгерсе по их веб-сайту. Всех, кто там хоть когда-нибудь преподавал. А потом в Принстоне. Ни там, ни там не было преподавателей с такими именами, как у его родителей. Его вымышленных родителей, я хочу сказать.

Скит принялся рассказывать о тех сложных действиях, которые ему пришлось предпринять, чтобы выяснить такую простую правду о своем отце. В его голосе отчетливо слышалась гордость. Для проведенного им расследования требовались напряженная работа и изрядное приложение творческой мысли, не говоря уже о трезвой логике.