Читать книгу - "Охота без милосердия - Михаил Март"

– Всех, но не тех.

Словно в знак подтверждения его слов, из окон третьего этажа раздались автоматные очереди. Первая машина фэбээровцев превратилась в решето, через четверть минуты взорвалась вторая машина. Ни Элквист, ни полицейские из его группы не стали хвататься за оружие и вступать в бой. По всей вероятности, они испытывали те же чувства, что и Дэйтлон, когда нажал на спусковой крючок.

– Они будут отходить к центру, – продолжил Элквист. – Перекройте Двенадцатую авеню двумя машинами и не отрывайте глаз от арок. Я попробую им подбросить палок в колеса.

Элквист перебежал на другую сторону улицы и прижался ближе к зданию, пробрался к первой арке и, выбив кирпич из-под чугунной решетки, закрыл створки ворот.

Стрельба над его головой прекратилась. Наступила секундная пауза и фэбээровцы открыли ответный огонь. Элквист знал, что они впустую тратят патроны. Он что было сил бросился к дальней арке. На голову ему посыпалась штукатурка, в двух шагах разбилось стекло. Осколок попал ему в ногу и порвал брюки. Добежал до цели, Элквист успел закрыть только одну створку ворот, и его ослепили фары. Из черного жерла подворотни мчались на него два сверкающих глаза автомобиля. Элквист отскочил, упал и откатился в сторону. Машина выбила решетку ворот вместе с петлями и, как раненый зверь, вырвалась на улицу. Элквист поднял голову. Он был прав. Беглецы рванули в центр. Полицейская машина сорвалась с места и поехала следом. Вой сирены был слышен за несколько кварталов.

Когда «кадиллак» выскочил на Двенадцатую улицу, перекресток оказался блокирован двумя машинами. Чико резко затормозил. Сзади подпирала третья машина. Дэйтлон дал команду.

– Тони, бери задних, а я парочку.

Дверцы растворились, и с двух сторон появились автоматчики. Дэйтлон открыл огонь по передним машинам. Грэйс с одной очереди снял шофера и его напарника. Автомобиль завилял и, свернув в сторону, врезался в здание. Сирена заглохла.

В передних машинах никого не было. Их поставили как заграждение. Полицейские стреляли из пистолетов, высовывая их из-за угловых домов слева и справа от перекрестка. Пальба была бестолковая. Дэйтлон срезал штукатурку с углов, а пули законников улетали в небо либо царапали асфальт.

– Уходи назад! – крикнул Грэйс. – Путь свободен.

Дэйтлон запрыгнул на заднее сиденье, но тут выскочил Чико. В руке у него была граната, а во второй – пистолет.

– На место! – крикнул Грэйс.

Мальчишка сорвал чеку с гранаты и бросил в сторону стены. Взрыв никого не задел. Полицейские имели отличное укрытие. В эту секунду с противоположного угла выскочил смельчак и выставил вперед пистолет. Чико его не видел. Действия развивались с такой скоростью, что неопытный парень не успевал следить за двумя углами через широкую улицу. Решение в таких случаях принимается за тысячную долю секунды. Грэйс выскочил вперед и загородил мальчишку. Каждый сделал по два выстрела, они прогремели одновременно. Одна пуля Тони угодила полицейскому в плечо, вторая в горло. Пули полицейского также попали в цель. Первая раздробила Грэйсу грудь, вторая живот. Он выронил автомат и повалился назад. Его поймал Чико и закричал на всю улицу истошным нечеловеческим голосом.

Дэйтлон выскочил из машины, подхватил Тони под руки и приказал:

– За руль, живо! Задний ход!

Он втащил раненого в машину.

Окрик Дэйтлона подействовал на Чико, и он впрыгнул в машину. «Кадиллак» попятился назад, развернулся и поехал в обратном направлении. Чико не соображал, что он делает. Машина вновь оказалась у мотеля.

Вокруг стояли пожарные машины и кареты «скорой помощи».

«Кадиллак» пронесся вихрем мимо толпы зевак, носилок, трупов и обуглившихся железяк.

– Жми на север. К шоссе. На окраине есть небольшая больница.

Чико слышал голос и выполнял приказы, как заведенная машина. В его глазах стояли слезы.

Дэйтлон разорвал рубашку на Тони и на себе, он пытался стянуть раны, чтобы остановить поток крови, заливший все заднее сиденье.

Грэйс лежал на коленях друга и пытался его остановить.

– Не суетись, Крис. Это бесполезно. Выслушай меня. Времени уже не осталось.

– Я тебя слушаю. Тони, но раны надо завязать.

Крис уже видел, что у Грэйса прострелено легкое и желудок. Любые попытки что-то сделать бессмысленны, но он не мог смотреть на истекающего кровью человека. Очень близкого человека.

– Остановитесь. Я больше не могу, – прохрипел Тони.

– Сейчас, сейчас… Еще немного и мы будем у врача. Жми, Чико, жми!

Машина летела, как ветер.

– Меня уже не спасти, Крис.

– Ерунда, ты выкарабкаешься.

– Слушай меня, Крис, я теряю жизнь по капле и не перебивай меня… – Он замолчал, облизал пересохшие губы и продолжил еще тише. – Все, чего я хотел в жизни, – это видеть свою дочь счастливой. Я ни на что не надеялся и я не в обиде на копов. Они исполнили давно вынесенный приговор. Но Бетти! Она неповинна, что родилась в аду. Мы не сможем построить рай. Это иллюзия. Наша жизнь проходила в бездне кошмара, ханжества и разврата. Я с легкостью прощаюсь с ней. – Он вновь замолчал. Силы покидали его. Он напрягался и продолжал шептать. – Пусть Чико позаботится о Бетти. Возможно, что с деньгами будет легче жить.

– Я все сделаю, Тони.

– Ей не нужно знать, чем занимался ее отец. Наша жизнь, Крис, похожа на швейцарский сыр со множеством дыр и ходов, связанных цепью насилия и жестокости. Мне часто снился сон, что я превратился в мышь и бегаю по этим лабиринтам в поисках выхода, но не нахожу его. Я прожил тридцать лет, но ничего не понял. Это страшно, Крис…

Внезапно голова Тони упала, из горла вышел хрип и он затих. По губам потекла тонкая струйка крови. Энтони Грэйс был мертв.

Чико свернул на проселочную дорогу. Они добрались до фермы, достали лопату в сарае и отъехали к лесной опушке. Шел дождь, черные тучи заволокли небо.

Дэйтлон копал землю, желваки ходили по скулам, а зубы были стиснуты. Тело Тони лежало на земле, и Чико стоял на коленях и держал над ним свой пиджак, обливаясь слезами, которые смешивались с каплями дождя и стекали по лицу.

Когда могила была вырыта, они завернули покойника в чехлы от сидений и закопали, заложив землю дерном, чтобы место захоронения не было обнаружено.

Этот человек не мог иметь свою могилу.