Читать книгу - "Остров - М. Беннетт"

Не знаю, отчего необитаемый остров настраивает ум на библейский лад. Но я действительно почувствовал себя Адамом в первый день в Эдеме, в мире, сотворенном только для меня. Или колонистом, в одиночку осваивающим новую землю. У американцев имеется долгая и бесславная история колонизаторства, и я собирался заколонизировать этот остров вусмерть. Это, как я полагал, наделяло меня правом давать здесь всему имена. Я решил назвать это место островом Линкольна. У Жюля Верна в «Таинственном острове» потерпевшие крушение тоже назвали остров именем Линкольна, однако это другое дело. Во-первых, те парни спасались во время Гражданской войны в Америке на воздушном шаре, как в игре «Бэттл бас», во-вторых, они назвали остров в честь реального живого Линкольна, президента США и главнокомандующего. А свой остров я назову в честь себя.

Итак, сплясав свой маленький победный танец и переиначив школьный гимн в песнь элитарного клуба, состоящего из одного человека, я решил немного пройтись по своему пляжу. Пляжу тоже понадобится имя, но с этим можно погодить. Я шлепал ногами по теплой воде, подбирал ракушки и водоросли, бросал их в мое море. При этом я осматривался, поворачивая голову в обе стороны, хотя сквозь запотевшие очки ничего почти не видел. Гладкий золотистый берег и в ту и в другую сторону довольно скоро заканчивался округлым поворотом. Я находился в бухточке. Что делать дальше? В книгах про это не говорится, но я вам объясню: когда поймешь, что оказался на необитаемом острове, немного теряешься. Но страха не было. Я не чувствовал страха.

Встав спиной к океану, я посмотрел вглубь острова, и стало ясно, чем следует заняться в первую очередь. Посреди острова торчала огромнейшая гора с зелеными склонами, вершина казалась синей из-за тумана. В книгах потерпевшие кораблекрушение обычно стараются прежде всего установить, что в самом деле попали на остров. А то всякое случается — если не путаю, святой Брендан (или кто-то другой из древних святых) сошел с корабля на остров, а это был кит. Я, конечно, не думал, будто сижу на спине кита, но мой остров вполне мог оказаться полуостровом, и, чтобы это выяснить, надо было залезть повыше. Придется поупражняться в альпинизме.

Я двинулся прочь от берега, продрался через заросли, и дальше почва начала подниматься. Тут я пожалел, что потерял кеды, вся эта поросль и сучья под ногами здорово кололись. А если бы на меня кто-нибудь напал — тигр или крокодил, — я бы не смог убежать. Зато я был почему-то уверен, что этот остров по-настоящему необитаемый, даже, может быть, еще и не открытый. Как говорится в «Графе Монте-Кристо», двуногие тигры и крокодилы опаснее всех прочих, и я был вполне счастлив, поскольку избавился от одноклассников. Я был вполне убежден, что на всем острове бьется лишь одно человеческое сердце — мое, что только мои легкие вдыхают его воздух, и меня это более чем устраивало. К тому же я не сомневался, что рано или поздно меня отсюда спасут. Даже у маленького чартерного самолета имеется черный ящик. Меня уже должны искать. А пока не нашли — великолепное, блаженное одиночество. Не придется томиться две недели, отбывая идиотские игры «для сплочения команды» с людьми, к которым я не питал ничего, кроме ненависти. Все, кого я ненавидел, мертвы.

В животе заурчало: в последний раз я ел в аэропорту, а на самолетике успел перехватить лишь мини-колу, прежде чем он, насколько я понимал, потерпел крушение. Я огляделся в поисках кокосов — если они росли на пальмах, должны же и падать на землю, верно? Почему-то под ногами я не увидел ни одного ореха, зато нашел какие-то шоколадного цвета ягоды на колючем кустарнике. Я сорвал одну ягоду и, хотя помирал с голоду, откусил малюсенький кусочек и прошагал с полчаса, прежде чем разрешил себе откусить еще немного. Словно старый Чарли Бакет^[13], скупо глодающий свою ежегодную шоколадку. Но я соблюдал меры безопасности. Заполучив свое собственное королевство, я не собирался проиграть все, отравившись в первый же день своими собственными ягодами. Нет, в эту ловушку я не попаду. А уж когда убедился, что ягоды не ядовитые, тогда и перекусил ими. Ягоды Бакета, как я решил их назвать, на вкус были довольно противными, вовсе не шоколад, скорее это было похоже на грязь, зато желудок угомонился.

Подъем выматывал, но я наслаждался каждым шагом. На высоте растительность изменилась. Низкий кустарник с глянцевыми листьями и духовитыми бутонами цеплялся за камни, там и сям мерцали горные розы, и невидимые насекомые — что-то вроде сверчков? — распевали радостно, как тот, в «Пиноккио». Пока я лез в гору, я придумал ей имя. Вернее, оно само пришло. Гора Монте-Кристо. Остров изменил мою жизнь к лучшему, как остров Монте-Кристо — жизнь Эдмона Дантеса. Эдмон кое-что нашел: богатейший клад. Я кое-что потерял: моих одноклассников. И это меня осчастливило, как его осчастливило богатство.

Наконец я добрался до вершины. Вид — сногсшибательный. И ответ на главный вопрос: да, я на острове. Мой остров, остров Линкольна, по форме напоминал Пакмана: круглый, с V-образной песчаной бухтой на месте рта. Внутреннее озеро — глаз Пакмана, и это отличная новость: значит, есть запас пресной воды. Непременно отправлюсь туда с утра. Большую часть острова покрывал густой зеленый лес, на теплых воздушных струях планировали вечерние птицы, океанские волны издали казались пеной белых кружев. И на всем — нежный серебристый туман, будто вуаль, за которой скрывается невеста, ждет, чтобы вуаль приподняли, чтобы разглядели ее. Кого ждет? Конечно же меня. Больше здесь никого нет.

— Я — ВЫЖИВШИЙ! — заорал я, взмахнув руками.

Первые слова, которые я произнес на острове. И в силу какого-то особенного устройства местности слова понеслись эхом обратно ко мне от моих заливов, моего озера, моих ручьев, моего леса.

Хотелось сделать что-то символическое, обозначить, что остров отныне принадлежит мне. Будь у меня флаг, я бы воткнул его в землю. Но поскольку флага не было, я сложил небольшую кучу камней, чтобы обозначить высшую точку острова Линкольна.