Читать книгу - "Ячейка 21 - Берге Хелльстрем"

– Кред! Слушок уже пошел. Стиральный порошок в венку – тут есть о чем побазарить.

Йохум начал уставать от сигаретного дыма, валившего от конференц-дамочек, от запаха копченых колбасок, от самого ресторана и слишком уж лощеных официанток. Ему хотелось на солнышко. Он подумал, что тюрьма Аспсос должна по идее рождать в людях тоску по всему этому: рестораны, женщины, но… На самом деле выходило с точностью до наоборот. Каждый раз после очередной отсидки он чувствовал, как тяжело человеку «оттуда» привыкнуть к здешней жизни.

– Черт, ты скажи просто, что я должен сделать.

Слободан увидел, что Йохум теряет терпение.

– Ни одна сволочь не должна продавать стиральный порошок, прикрываясь нашим именем. Сломай ему пару пальцев. Руку. Не более того.

Они посмотрели друг другу в глаза. Йохум кивнул.

Звучала музычка, пианино все рвало на клочки популярную песенку. Под нее он встал и двинулся к автомобилю.

Стокгольмский центральный вокзал все еще зевал, продирая глаза, несмотря на то что перевалило за полдень. Для одного – перевалочный пункт, для другого – подходящее место для сна, а вон там встретились двое одиноких. Он и она, для них тоже место найдется.

С полуночи лил дождь, так что все, у кого не было крыши над головой, потянулись к гигантским дверям, вошли внутрь и улеглись на скамейках в зале ожидания, гигантском, как футбольное поле. Проскользнув мимо охранников, затесались между вечно нервными пассажирами, что расхаживали по вокзалу: чемодан в одной руке, бумажный стаканчик кофе с молоком под пластиковой крышкой – в другой.

Хильдинг Ольдеус только что проснулся. Два часика придавил. Он огляделся.

Все тело ныло: лавка была жесткая, да еще какой-то умник без конца толкал его.

Последнее, что он ел, – пара печенюшек, которыми его угостил один из копов на допросе. Было это вчера днем.

Но есть ему не хотелось. Даже трахаться не хотелось – будто он на самом деле и не существовал вовсе. Был ничем.

Он громко хохотнул, пара теток вылупились на него, и он показал им безымянный палец. Он был ничем, но ему надо было достать еще дури, потому что если будет еще дурь, он сможет и дальше быть ничем, отгородиться от мира и ничегошеньки не чувствовать.

Он встал. От него сильно пахло мочой, грязные волосы свалялись в колтуны, кровь из язвы в носу размазалась по лицу. Он был худ как щепка, гадок, этот двадцативосьмилетний отщепенец, как никогда раньше далекий от всего остального мира.

Он поплелся к выключенному эскалатору, вцепился в черную резину перил. Несколько раз пришлось остановиться, когда «вертолеты» в голове уж слишком накручивали.

Камера хранения была дальше по бетонному коридору, как раз напротив туалета, возле которого сидел специальный служащий и брал пять монет, чтоб человек мог отлить. Поэтому отливали в переходе метро, фиг ли.

Ольссон всегда лежал вдоль ячеек, где-то между 120-й и 115-й. Спал, сука. Хильдинг зашел, одна нога босая – ни ботинка, ни носка. У этой сволочи должны быть бабки, так что уж не до ботинка, хрен бы с ним.

Он храпел. Хильдинг потянул его за руку и здорово тряханул:

– Бабки нужны.

Ольссон посмотрел на него, не понимая, проснулся он уже или все еще нет.

– Слышь ты? Бабло гони. Ты еще на прошлой неделе должен был.

– Завтра.

Его звали Ольссон. Хильдинг, кстати, не был уверен, что это его настоящее имя. Они сидели в одной колонии в Сконе, но и там ни одна сука не знала, реальное это имя или нет.

– Ольссон. Штукарь за тобой! А ну гони! Или сам дурь доставай, мать твою!

Ольссон сел. Он зевнул и уперся руками в пол.

– Бля буду, Хильдинг, нет ни хера.

Хильдинг Ольдеус поковырял в носу. У этой суки не было бабла. Прям как у той собесовской твари. Как у сеструхи. Он ведь ей снова звонил и клянчил точно так же, как и тогда, на перроне в метро, несколько дней назад. И ответила она так же: «Это твой выбор, твои проблемы, не превращай их в мои». Он ковырял и ковырял в язве, сорвал запекшуюся корочку, и она снова принялась кровить.

– Мне нужно бабло. Достань где хочешь.

– А нету. Зато есть новостишка – она стоит той штуки.

– Что за новостишка?

– Йохум Ланг тебя ищет.

Хильдинг засопел, продолжая копаться в ранке. Он попытался сделать вид, что его это не беспокоит.

– Насрать мне на это.

– Хильдинг, а что ему надо?

– Сидели мы вместе. В Аспсосе. Видать, хочет чего-нибудь перетереть.

Ольссон потер щеку:

– Ну че, стоит тыщи?

– Бабло гони.

– Нету.

Ольссон похлопал себя по карману ветровки:

– Но малямс дури имеем.

Он достал пакет, завернутый в тряпку, и помахал им перед носом у Хильдинга:

– Герасим. Берешь? Доза герыча, и мы квиты.

Хильдинг тут же перестал расковыривать нос.

– Герыч?

– И какой! Жесть!

Хильдинг хлопнул ладонями по плечам Ольссона:

– Посмотрим.

– На кислоте. Жесть, говорю тебе. Улет.

– Четверть. Скину только четверть, понял? Доволен?

Поезд на Мальмё и Копенгаген задерживался, голос из репродуктора прокатился по всему залу, мол, сидите и ждите, пятнадцать минут еще. Неподалеку в кафе журчала музыка, запах свежего кофе и сдобных венских булочек медленно наполнял зал. Но они его не заметили. Они вообще ничего не замечали вокруг. В этом огромном зале, по которому, прихватив огромные рюкзаки с нашитыми флажками, сновали люди, бежали, чтобы успеть на перрон, а их накрывало шумом поездов, что приходили откуда-то, чтобы через минуту уехать куда-то, и целые семьи, беспокойно поглядывающие на табло, сжимали красные дешевые билеты, на которых должны были поставить отметку контролеры Но им было не до того. Они спотыкающейся походкой брели к кабинке «Мгновенное фото», которая стояла у входа, Ольссон остался снаружи и следил, чтобы, во-первых, никто не зашел, а во-вторых, чтобы Хильдинг не схватил передоз. Хильдинг же уселся внутри кабинки на низенький стульчик и покачал головой.

Он задернул занавески, правда, ноги у него торчали наружу, так что Ольссону пришлось подвинуться, чтобы заслонить их собой.

Ложка лежала во внутреннем кармане дождевика.

Он насыпал в нее белый героиновый порошок, добавил пару капель лимонной кислоты и подержал над пламенем зажигалки, пока содержимое не начало бурлить, распространяя ощутимый запах. Тогда он добавил воды и наполнил смесью шприц.

Он здорово исхудал. Ремень раньше застегивался на третью или четвертую дырку, а теперь легко затягивался аж на седьмой. Он сделал петлю и перетянул предплечье, так что дерматин глубоко врезался в руку.