Читать книгу - "Разборки в Токио - Айзек Адамсон"

Я думаю о людях в этом текучем мире

Опустив лицо на рукава

Мокрые от слез

Я не плакал, ничего такого, но вы меня поняли.

Настоящие бои в турнире начнутся только в четвертьфиналах. Ленивый журналист просто подождал бы этого момента, чтобы сорвать куш, но я знал, что сенсациями обычно становятся крошечные эпизоды вне татами, вдали от фанфар, сопровождающих бои.

В этом году вырисовывались две потенциальные сенсации. Однорукая Йоко Ториката, яркая девятнадцатилетняя актриса, вундеркинд, участвовала в соревнованиях последний раз. Она была одаренная, неоднозначная молодая женщина — и, по-моему, поверхностная, надменная и невоспитанная соплячка. Но она умела драться, и, должен признать, тело ее говорило само за себя. И говорило громко. Не затыкаясь. Независимо оттого, как закончится турнир, писать о ней будут много.

Другой многообещающей новостью первых полос было возвращение Учителя Ядо, бесспорно, самой почитаемой фигуры среди каратистов-инвалидов. Во время Второй мировой войны Ядо ампутировал правую ногу, чтобы не попасть в армию, и следующие пятнадцать лет посвятил тайной разработке собственного смертельного стиля боевых искусств. В результате появилось магари-яри-до — Путь Трезубца. Скорее вдохновляясь древним оружием, чем обучая его применению, магари-яри-до являло собой наиболее передовую убийственную дисциплину боевых искусств, когда-либо разработанную пацифистом. Учитель Ядо вскоре стал самым востребованным тренером, к которому все стремились попасть, однако соглашался учить только инвалидов. Обнаружив, что будущие ученики ампутируют ноги, чтобы попасть в его школу, он вообще покинул мир боевых искусств.

Сейчас он вел уединенную жизнь в окрестностях горы Ярига, и почти каждый год ходили слухи, будто он возвращается. И раз в два года я опасливо тешил себя надеждой, что слухи правдивы.

Мы с Сато Мигусё заключили постоянное пари на возвращение Учителя Ядо. Если он вернется в четный год, Сато покажет мне кадры с обнаженкой актрисы Судзи Муримо, которые он вырезал из своего фильма 1979-го года «Обнови свою тачку, детка!» — второсортный сдёр третьесортных «Гонок „Пушечное ядро“».[19]Это был единственный фильм, где Муримо снялась обнаженной, и Сато сказал, что она старалась вовсю.

С другой стороны, если Учитель Ядо вернется в нечетный год, я должен нарушить воздержание всей жизни и сыграть с Сато в гольф на все восемнадцать лунок. Этот год был нечетным, но Сато не увидит, как я делаю первый удар.

Когда машина уже подъезжала к спортзалу, я перечитал письмо от молодого кинопродюсера Брандо Набико, который прислал мне письмо, когда я еще был в Кливленде. Похваставшись, что он прочитал все, что я написал, и выразив фанатский восторг как полагается, он между делом упомянул, что дружит с Сато и будет снимать документальный фильм о турнире для «Эн-эйч-кей».[20]Он знал, что я буду здесь, и сообщил, что почтет за честь со мною встретиться и т. д. Тогда я как-то не особо придал этому значение, но теперь, когда Сато мертв, меня интересовал каждый, кто с ним общался. Возможно, у этого Набико есть ключи к разгадке. Терять нечего, попытка — не пытка.

Я вдруг сообразил, что так и не расспросил Синто. Возможно, Синто последним видел Сато при жизни. Я решил начать с общих, стандартных вопросов.

— Слушай, Синто, а как тебе работалось с Сато?

— Ну, — начал он, — нормально, мне нравилось.

И все.

— Наверняка много кинозвезд встречал.

— Было дело, — ответил он, не отводя взгляда от дороги.

— И влиятельных людей возил.

— Пожалуй.

Потерпев фиаско, я откинулся на спинку сиденья и решил пока Синто больше не трогать. Некоторые люди вообще равнодушны к знаменитостям. Может, иммунитет к славе — шоферский производственный риск.

И все же с такой профессией молчаливость его странна.

О чем я только не болтал с японскими водилами. Один шофер убеждал меня в моральном превосходстве собак над котами. Другой рассказал забавную историю о том, как возил Артура Миллера на премьеру «Смерти коммивояжера». Какой-то пьяный американский солдатик перепутал его с Генри Миллером и пристал с вопросом: «Ты и в жизни занимался той же херней, что и в „Тропике рака“?»

Я встречался с разными водителями, но ни разу не видел таких разговорно озадаченных, как Синто Хирохито. Правда, ни у одного из них не было таких глупых усов, так что, может, его молчание означало просто молчание.

Однако размышления о молчании подождут. Впереди показался перестроенный ангар и орды нервных тинэйджеров.

Съемочную группу в спортзале я заметил сразу. Они расположились в углу, ставили осветительную аппаратуру, а двое, кажется, спорили. Я направился к ним, лавируя среди безногих атлетов, ожидающих, когда объявят время их выхода на ринг. Приблизившись, я расслышал, о чем-спор. Пузатый коротышка с лицом надутым, как красный шар, слушал, что ему пытался втолковать костлявый парень, стоявший слева. Японская версия Эбботта и Костелло,[21]обсуждающих очередную сцену.

— Вы хотите транспарант в кадре? Прекрасно. Но если вы хотите его в фокусе, нам нужно больше света, другие светофильтры, опять замерить освещение, переставить метки. Это уйма времени, — сказал худой.

— Матч начнется через два часа. Интервью мне нужно через тридцать минут. И мне нужен транспарант в кадре. Сделай так, чтобы все это было.

Пузатый говорил таким властным тоном, что я понял: передо мной либо король Сиама, либо режиссер. Однако Сиам уже не существовал.

— Сэр, по-моему, это нереально, — сказал длинный. Явно кинооператор.

— Что общего у киносъемки с «реальным»? — фыркнул режиссер. — Кроме того, ты в команде документалистов. Они снимают кино во время боя, в джунглях, кишащих, блин, ядовитыми змеями и прочей херней, а ты не можешь в спортзале снять?

На сей раз терпение потерял длинный:

— Никто не требует снимать с движения и с большой глубиной резкости посреди джунглей. Глупо злить сотрудников, когда вокруг ошиваются голодные львы.

Мне нравилась эта перепалка. Неприкрытых разногласий в кругах японских профессионалов почти не увидишь. Одно слово — кино.

Посмотрев вокруг, кто еще вместе со мной забавляется этой сценкой, я увидел неподалеку парня, который заряжал камеру пленкой. И пошел к нему, уверенный, что это и есть Брандо Набико. Хороший журналист узнает своих фанатов с первого взгляда.