Читать книгу - "Запах смерти - Саймон Бекетт"

– Что, жутковато? – усмехнулся Уэлан, заметив, что я оглядываюсь по сторонам.

– Разве нельзя оторвать хотя бы пару досок с окна? – поинтересовался я. В палате действительно было жутковато. Часть окон закрывалась еще шторами, а деревянные щиты со стороны улицы не пропускали в помещение ни лучика дневного света.

– Могли бы, но тогда какой-нибудь длинноносый ублюдок тоже сумел бы заглянуть сюда длинным телевиком или с дрона. А так мы, по крайней мере, спокойны за то, что наша работа не будет завтра представлена на первых страницах газет.

Уэлан прошел в дальний конец палаты, где прожектора помощнее освещали группу безликих фигур в синих комбинезонах.

Они возились у стены, которая на первый взгляд была самой обыкновенной. Четыре ярда в ширину, три в высоту, она оказалась выложена не из кирпича, а из шлакоблоков и покрашена в цвет, более или менее совпадающий с окраской остальных стен. В общем, я понимал, почему полицейские во время поисков Конрада не заметили ее. Совершенно безликая перегородка и не могла привлечь к себе внимание.

Если, конечно, не знать, что находится за ней.

Приглядевшись, я уловил кое-какие нестыковки. На окрашенной поверхности перегородки отчетливо выделялись прямоугольники блоков, тогда как остальные стены покрывались ровной штукатуркой. И подходила перегородка к стенам с обеих сторон без перевязки блоков, с хорошо заметными вертикальными швами – так бывает в заложенных дверных проемах.

– Как прогресс? – спросил Уэлан, остановившись у разложенных на полу перфораторов, кувалд и скорпелей. Голос его отдавался от стен гулким эхом.

Один из возившихся у перегородки людей оторвался от работы.

– Пока не сильно. Мы залезали на ту сторону и закрепили там полиэтилен, чтобы защитить замурованную камеру от пыли и обломков. Пока все, что успели.

– Уж постарайтесь. Новых несчастных случаев нам не надо.

Уэлан произнес это не угрожающе, но и шуткой это не прозвучало. Снова загрохотали молотки. Я заметил в углу пустую банку из-под краски и пластиковую кювету, обе в следах той же краски, какой была покрыта перегородка. Рядом с ними лежал большой валик в той же, засохшей до состояния камня краске.

– Это то, о чем я подумал? – спросил я.

– Угу, – кивнул Уэлан. – Кто-то не пожалел сил на то, чтобы замаскировать стену, а потом оставил тут инструменты. Мы сняли с них неплохие отпечатки. И с раствора в швах между блоками. Судя по отпечаткам, крупный тип.

– С их стороны неосторожно, правда?

Он пожал плечами:

– Такое случается. Люди изо всех сил стараются быть хитрее, а потом прокалываются на какой-нибудь ерунде. Ладно, ну их.

Мы снова вышли в коридор. Цепочка прожекторов тянулась дальше палаты, за угол и упиралась в дверь. За дверью была деревянная лестница, уходившая куда-то вверх, в темноту. Мы остановились, давая дорогу спускавшемуся по ней детективу в перепачканном комбинезоне, а потом вошли и начали подниматься.

– Она ведет на часовую башню, – пояснил Уэлан, тяжело ступая по узким ступеням. Здесь витал отдающий перцем запах пыли; деревянные ступени скрипели под нашими шагами. – Только там теперь немного осталось. Механизм вытащили на металлолом, но нам так высоко и не нужно. Мы пришли.

Мы стояли на узкой площадке. Очередной прожектор освещал низенькую, не выше пяти футов, дверь в стене. Штукатурка на стенах осыпалась, открыв взгляду деревянную дранку. Створка двери была открыта, на дверной раме и полотне белели пятна талька: полиция искала отпечатки. С наружной стороны виднелась простенькая металлическая задвижка: круглый стержень, вставлявшийся в петлю на раме.

– На чердак ведет с дюжину люков и лестниц, – сообщил Уэлан. – Но за исключением того, которым мы пользовались вчера, этот ближний к месту, где мы обнаружили тело. Головой не стукнитесь.

Он пригнулся и нырнул в проем. Я последовал за ним и выпрямился. Мы находились на чердаке, но в другой его части – не там, где лежали останки беременной женщины. За нашей спиной громоздилась стена часовой башни, а перед нами уходили в темноту деревянные конструкции кровли, напоминавшие грудную клетку дохлого кита. Даже воздух тут отличался от остального дома: казалось, он здесь тяжелее. Легко заразиться клаустрофобией, подумал я, поворачиваясь к месту, где стоял Уэлан.

Рядом с дверью на чердак алюминиевые щиты, уложенные на деревянные балки перекрытия, образовали временный настил. В центре его было оставлено свободное пространство – прямоугольник грязного утеплителя. В белом свете прожекторов над ним склонились два детектива в белых комбинезонах.

– Мы нашли это пару часов назад, – произнес Уэлан. – Что вы об этом скажете?

Я склонился над открытым участком утеплителя. Он располагался около двери, и неровная поверхность стекловаты была усеяна крошечными черными крапинками, напоминавшими зернышки черного риса. Они казались почти правильным овалом. В центре поверхность утеплителя была чистой, потом плотность крапинок возрастала и снова редела по краям.

Пальцами в резиновой перчатке я осторожно поднял одно зернышко. Похожая на бумажную скорлупка треснула пополам и опустела; организм, находившийся когда-то внутри, давным-давно выполз наружу.

Мы с Calliphoridae старые знакомые. Назойливое жужжание взрослых мух сопровождало множество мест преступлений, на которых я работал. Хотя я не питаю к ним особой любви, однако с уважением отношусь к роли, которую они играют. И не только в процессе распада мертвой органической материи, включая человеческую плоть, но и в определении того, как давно умер конкретный организм. Мясные мухи – естественный секундомер, а их жизненный цикл – от яйца в личинку, а потом и во взрослый организм – оказывает неоценимую помощь в расчетах времени, прошедшего с момента смерти.

Часы остановились слишком давно, чтобы хоть как-то помочь нам. Однако это вовсе не означало, что пустые скорлупки не могут ничего нам поведать.

– Я проконсультируюсь с судебным энтомологом, но в основном тут мясные мухи, – сказал я, разглядывая опустевшую скорлупку. – Не вижу ни одной личинки, правда, спустя столько времени здесь и не должно их быть.

Любая личинка или превратилась во взрослую муху, или погибла и разложилась после того, как иссяк источник пищи. Но хотя лежавшее здесь когда-то тело исчезло, следы его пребывания остались. На поверхности стекловатных матов темнели следы жидкостей, сопутствующих процессу разложения, более-менее ровный овал пустых скорлупок кое-где был нарушен, а часть их – раздавлена.

– Похоже, вы были правы, – произнес Уэлан. – Тело лежало тут, пока не мумифицировалось, а затем его перенесли в глубь чердака.

– Вы ничего не нашли на брезенте, в которое оно было завернуто? – спросил я.

– На нем обнаружили нечто напоминающее собачью шерсть, а в одном из люверсов застрял человеческий волос. Не того цвета, что у жертвы, – значит, не ее. Мы пробьем его по базе ДНК, посмотрим, не найдется ли совпадений, но на это уйдет время. Сам брезент из тех, что можно купить в любом хозяйственном магазине или взять на стройке. Пыль на нем – смесь цемента и штукатурной смеси, а синяя краска самого распространенного сорта, мы даже производителя не можем определить по ней. Наверное, тот, кто переносил тело, спешил и взял для этого первое, что подвернулось под руку. Однако это не объясняет, почему они так долго ждали, прежде чем сделать это.