Читать книгу - "Белый ниндзя - Гейл Линдс"

— Господи, как я люблю тебя, Жюстина! А она все плакала и шепотом повторяла: — Ник, Ник, Ник, — будто повторение его имени могло убедить ее, что он действительно вернулся к ней. — Я так боялась, что никогда не увижу тебя, что...

— Но почему? — Он слегка отстранил ее от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. — Что тебе взбрело в голову, что я не вернусь?

— Я... Я... — Жюстина покачала головой, и полотенце, тюрбаном закрывающее голову, упало на плечи, а волосы, влажные и спутанные, как тенета любви, вырвались на свободу. — Я не знаю. Я...

И он увидел это в ее глазах, в красных точках, утопающих в зелени. Он увидел Тао-Тао, спрятавшееся там зловещим пауком. Сердце у него заныло, и он сделал над собой усилие, чтобы прогнать страх. Больше всего ему сейчас была нужна уверенность, что он избавит ее и от этой напасти, как избавил от гипноза Сайго.

— Кто-то тебе внушил это, — сказал он. — Кто-то заставил тебя поверить в эту чушь. — Он говорил намеренно резким тоном, чтобы встряхнуть ее, заставить собраться. Без ее помощи освободить ее от Тао-Тао будет невозможно.

— Да, — ответила Жюстина с каким-то удивленным видом, словно ее только что пробудили от сна. — Я помню... что-то помню. — Она посмотрела ему прямо в лицо. — Как во мне или в дыму, колеблющемся, перемещающемся, уплывающем прочь, когда я пытаюсь это рассмотреть.

Он видел страх. Затаившийся в ее лице, засевший даже в красных точках на радужной оболочке. — Ник, что со мной происходит? У меня ощущение, что я живу в двух разных мирах. Не знаю, как это сказать, но, понимаешь, меня будто заперли куда-то и одновременно отпустили плыть по воле волн. Безумие какое-то, верно?

— Не такое уж это и безумие, как тебе кажется, — ответил Николас. — Почему бы тебе не одеться? А я пока соображу чего-нибудь поесть и...

— Не отходи от меня, — ухватилась за него Жюстина. — Пожалуйста, Ник! Я не могу ни секунды быть без тебя, когда ты вернулся. Мне бы только смотреть на тебя, прикасаться к тебе. Я... Мне кажется, ты исчезал не на несколько недель, а на несколько лет. А я... — она вскинула голову, — я не понимаю, что со мной происходит.

— Одевайся, золотко, — настаивал Николас. — Так и простудиться недолго.

Жюстина улыбнулась, влезла в джинсы и черную водолазку.

— Так лучше? — она опять приблизилась к нему. — Ник, скажи мне, что со мной творится?

Он обнял ее, приласкал.

— Помнишь Сайго? Как он тебя загипнотизировал? — Она кивнула. — Так вот, нечто аналогичное случилось и сейчас. Хотя ты этого и не помнишь, но тот, кто охотится за мной, приходил в наш дом в Токио. И какое-то время находился там с тобой. — На лице ее появилось недоумение. — Ты не помнишь какого-нибудь подозрительного незнакомца, внезапно появившегося у дверей?

— Нет, — ответила Жюстина. — Был только какой-то велосипедист. Но я не помню, куда он потом делся.

— Что за велосипедист?

— Я... ну, я его чуть не задавила. Выезжала на дорогу по подъездной дорожке и не заметила его. Мне повезло, а ему — тем паче, что его только отбросило к дереву. Я перепугалась, но он сказал, что с ним все в порядке, и хотел уехать восвояси. Но я настояла, чтобы он зашел к нам в дом и выпил чашку чая. — Она грустно улыбнулась. — Я все стремилась выработать у себя японский взгляд на вещи. Его отказ я приняла за проявление вежливости. Но он зашел, однако.

— И что произошло потом?

— Что? — Жюстина испуганно посмотрела на него. — Не знаю, право. Не помню. По-моему, просто попил чаю и ушел.

— Но это не все, что произошло, — сказал Николас. — Этот велосипедист был Сендзин Омукэ.

— Точно. Он так назвался. Я теперь вспомнила.

— Это был дорокудзай, Жюстина.

Она опять задрожала, и ее глаза наполнились слезами.

— О Ник, что произошло? Что он со мной сделал? Я ничего не помню...

— Я знаю, что он сделал, — ответил Николас, хотя не знал ровным счетом ничего. — Я этим займусь. — Однако он не знал, сможет ли он заняться этим и что из этого получится. Он подумал, стоил ли говорить ей сейчас о том, что он, оказывается, прирожденный тандзян. Не испугает ли это ее еще больше?

Он увел ее в гостиную, где было просторнее и светлее, налил ей немного виски.

— Что он сделал со мной? — настаивала Жюстина.

— Он хочет добраться до меня через тебя. Она отхлебнула виски, вздрогнула всем телом. — Может, он хочет убить тебя моими руками, как Сайго?

— Сомневаюсь, — ответил Николас. — Этому я нужен сам. Его не удовлетворит моя смерть от чьих-либо рук, кроме его собственных.

Глаза Жюстины были широко открыты от ужаса.

— Ник, ты отдаешь себе отчет, что ты такое говоришь?

Никогда в жизни Николас не любил так свою жену, как теперь. Он крепко поцеловал ее в губы, чувствуя необыкновенную нежность в сердце.

— Не беспокойся, милая, — сказал он. — У Сендзина была возможность убить меня еще в кабинете д-ра Ханами, но он почему-то не сделал этого. Для меня это хорошо, а для него — не очень. Есть у японцев древняя поговорка: если тебе не удалось убить врага, копай две могилы сразу.

Жюстина обмякла в его руках.

— О Боже, опять смерть за смертью. — Она прижалась лицом к его груди. — Неужели нет другого пути? Конечно же, должен быть. — Она подняла на него глаза. — Давай убежим отсюда куда-нибудь, все равно куда. Мне бы только... — Она остановилась, увидев выражение его лица, подтвердившее ее худшие подозрения.

— Нет, видать, есть только один путь. Потому что ты — это ты, и у тебя не может быть другого пути. Так тому и быть. — Она сжала его руку своей. — Приемлю все, чему суждено быть. Карма. Потому что я люблю тебя и только тебя. — Она медленно взяла его руку и прижала ее к своему животу. — Но только я хочу, чтобы ты знал, что наше будущее неразрывно связано с будущим того, кто сейчас во мне. Обещай, что ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы не поставить его будущее под угрозу.

— Жюстина, ты хочешь сказать... — но он уже отлично понял, что она хотела сказать, — ...что у нас будет дитя?

— Ты рад?

— Я? Еще бы! — ответил он, целуя ее. — А когда?

— Ранней весной.

— Ребенок, — раздумчиво произнес Николас, все еще прижимая руку к ее животу.

— Уж этого мы убережем, Ник, — заверила она, прижимаясь к нему всем телом. — Это я тебе обещаю. Он будет жить, вырастет. Его будущее будет нашим будущим.

Николас поднял ее на руки, отнес на диванчик. Они легли, прижавшись друг к другу, их руки тянулись к тем частям тела, к которым каждый из них стремился по-своему в эти жуткие месяцы разлуки, страха, разочарования, — но не безразличия, только не безразличия...

Над ними, в их подводном царстве, было все спокойно: морской ангел шевелил своими прозрачными плавниками-крыльями, а зубатка, объевшись, спала, уткнувшись носом в нишу между двумя пластиковыми деталями останков затонувшего корабля.