Читать книгу - "Грязные деньги - Анна и Петр Владимирские"

Бригадир плюнул, разорвал листовку, обрывки смял и выбросил.

В этот же вечер двое рабочих вышли в киоск за сигаретами, а на обратном пути обратили внимание на черную фигуру монаха рядом с забором. Он смотрел вверх, на краны и конструкции, и покачивал головой. Потом перекрестился и двинулся вверх по улице, видимо, в сторону Владимирского собора. Они догнали его. Монах оказался молодым тощим парнем с жидкой бородой и длинными усами.

— Вы, это… — сказал один рабочий, другой дернул его за комбинезон. — Та ладно, я токо спросить… Добрый пан, скажите, что это вы качали головой?

Монах посмотрел на их оранжевые каски пронзительным взглядом.

— Беда у вас случилась, — проговорил он неожиданно звучным баритоном, — и беда вас ждет впереди. Молитесь, и, может быть, Господь вас защитит…

Он перекрестил их и ушел вдаль широким шагом. Его черная ряса заметала ковер опавшей листвы, как широкий веник. Рабочие смотрели ему вслед, открыв рот…

А накануне случился скандал с монтажником Иваном. Этот худой мужчина имел феноменальный аппетит и питал большую любовь к своевременному наполнению желудка. В Киеве у него проживала двоюродная сестра, поэтому он ночевал не на стройке, а у нее. С утра Иван приносил и ставил в холодильник четыре большие пластиковые коробки с едой, называемые просто: «тормозок». Работа начиналась в восемь, а в десять часов Иван уже начинал задумываться.

— Не пора ли перекусить? — спрашивал он, ни к кому не обращаясь.

Не дождавшись, естественно, никакого ответа, он обычно забегал в вагончик-бытовку, брал одну из коробок и мгновенно ее опустошал. Это были, допустим, голубцы с нежным мясным фаршем, томленные в сметане. Потом парень радостно устремлялся на работу, чтобы к обеду снова задуматься «об покушать»… и теперь еще и выпить. Хотя официально на стройке пить запрещали, но кто у нас обращает внимание на официальные запреты? Через пару часов после обеда Иван опустошал судок с творожными налистниками, причмокивая и нахваливая любезную сестру. А перед окончанием своей смены гурман доедал гречневую кашу с равномерно распределенным в ней мясом, еще и с подливой. И потом уходил домой, сознавая, что день прошел не зря.

— Куда в тебя столько лезет, Иванко? — смеялись его товарищи. — Такой тощий, а ешь за четверых!

Он только усмехался.

— В корень идет, куда же еще, — подмигивал обжора. — Так я ж и работаю за четверых!

Так вот, скандал случился в обеденное время, как раз при большом стечении голодного народу. Иван открыл очередной судок, мысленно облизываясь и сглатывая, пытаясь вспомнить, что ему сегодня положила сестричка, дай ей Бог всяческого здоровья и чтобы руки не болели. А в судке лежала… дохлая крыса.

— Пацюк!!! — заорал Иван так, что у рабочих посыпалась на пол посуда.

Обед, конечно, был испорчен. Иван рвал и метал, как бог молний Зевс в греческой трагедии. Кто мог подложить ему такую гадость? Конечно, эти хитрые галицкие рожи! Хотя он, впрочем, и сам был с Западной Украины, но в этот прискорбный момент был склонен обвинять всех и вся. Рабочие клялись и божились, что не виноваты.

— Крыса… То не к добру, — пробормотал в сторону Николай, один из двоих, разговаривавших с монахом.

Скандал улегся. Немного позже несколько рабочих вышли за ворота, настороженно оглядываясь, чтобы не угодить в очередной митинг жителей. Никого не было, но… На заборе появились картинки, граффити в мрачных черно-красных тонах. На стрелах нарисованных кранов были подвешены люди в касках, из разрушенных домов вырастали жирные стебли растений, сверху надо всем этим глумился какой-то монстр с зубастой рожей, и внизу шла огромная надпись: «Вон отсюда, пока живы! Даже нечистая сила против вас!»

Тут же об этом узнала вся стройка. Мастер закричал, чтобы не брали в голову и шли работать, бригадиры участков ему вторили. Рабочие хмуро разошлись по своим местам. Ближе к вечеру уже в другой смене прошел слух о том, что в бытовке кто-то рассыпал килограммовый пакет соли. Прямо на пол. И еще пропали кухонные ножи, которыми резали хлеб.

— У нас охрана или кто?! — возмутились рабочие.

Два охранника сидели в специальной будке у ворот. Они заявили, что никто чужой не проходил, ни сегодня, ни в любой другой день, не считая следователей в связи с несчастьем.

Работа продолжалась, но люди потихоньку обсуждали, что бы все это могло значить. Ни к каким хорошим выводам не пришли…

* * *

Молчаливый фотограф Дима Вайнштейн вдруг заговорил:

— Сергей Тарасович! Я никак не могу включить вашу люстру, а мне требуется больше света. Что-то сломалось?

Заскучавший олигарх оживился.

— Тут ничего не ломается. Это система «Умный дом» сработала.

— Интересно, — заметила Сотникова. Разговор перемещался в нейтральное русло, чего ей давно хотелось. — Я много читала об этой системе. Так что со светом?

— Работает один из режимов автоматической разумности, — пояснил Сергей Тарасович. — То есть команда включить свет игнорируется, если уже и так светло. Вон у вас сколько ламп горит, может, хватит?

— Не хватит, еще нужно. Так что же делать?

— Просто нажать нужную кнопку на сенсорном пульте. Вот он, у входа, на стене.

Вайнштейн подошел к пульту и уткнул в него свое веснушчатое лицо.

— Только не перепутайте с кнопкой климат-контроля, — сказал Чернобаев. — Ангелина Вадимовна не выносит жары.

У Чернобаева вновь зазвонил телефон. И снова, не думая извиняться, он взял трубку. На этот раз голос звонившего был хорошо слышен: видимо, тот привык надсадно кричать.

— Лозенко беспокоит! У нас на объекте проблемы!

— Не у нас, а у тебя, — хмуро буркнул Чернобаев. — Короче.

— Стройке мешают!

— А охрана на что? Вызвать ментов не можешь? Назови мою фамилию, к тебе сразу отряд приедет.

— То не такие помехи! Во-первых, мерзкие листовки… Но то такое… Рабочий погиб!.. Назначена комиссия, ведется следствие.

Чернобаев молча слушал, выражение его лица никак не изменилось.

— И вообще якась чертовщина творится непонятная! Мистика и бесовщина! Люди не хотят работать, многие уже чемоданы складывают…

— Это твои люди, поговори с ними, успокой.

— А как же мистика? Может, того… Священника пригласить?

Чернобаев взорвался:

— Не бывает никакой мистики и чертовщины! Бывают только лентяи и идиоты! Жди Тимура. — Он положил трубку и кивнул телохранителю.

Тимур Акимов, рослый плечистый парень с гладкими длинными, стянутыми на затылке в хвост волосами и бесстрастным лицом, бесшумно подошел к хозяину.

— Как только в моем расписании появится окно и ты будешь мне не нужен — возьмешь людей, поедешь, наведешь порядок, — скупо обронил ему Чернобаев.