Читать книгу - "Подозреваемый - Майкл Роботэм"

Главный закон Национальной службы здравоохранения гласит, что сухое дерево не тонет. Это часть нашей культуры. Если кто-то некомпетентен или труден в общении, его скорее продвинут по службе, нежели уволят.

Дежурный надзиратель в морге Вестминстера – лысый толстячок с отвисшей челюстью. Он мгновенно проникается ко мне неприязнью.

– Кто велел вам сюда прийти?

– Я должен встретиться с инспектором Руизом.

– Меня не предупреждали. Никто не назначал никаких встреч.

– Я могу его здесь подождать?

– Нет. Только родственникам покойного разрешается находиться в комнате ожидания.

– А где можно подождать?

– На улице.

Я чувствую кисловатый запах, исходящий от него, и замечаю пятна у него под мышками. Возможно, он проработал всю ночь и теперь остался сверхурочно. Он устал и раздражен. Обычно я испытываю в отношении работающих посменно такое же чувство, как к одиноким людям и толстым девочкам, которых никогда не приглашают танцевать. Паршивая это, должно быть, работа – надзирать за мертвецами.

Я хочу продолжить разговор с дежурным, когда приезжает Руиз. Надзиратель опять заводит свою волынку. Руиз наклоняется через стол и берет телефонную трубку:

– Слушай ты, недоносок! Снаружи стоят с десяток машин с истекшим сроком парковки. Твои коллеги будут тебе чрезвычайно признательны, если их сцапают.

Спустя несколько минут я иду за Руизом по крашеному цементному полу узкого коридора с голыми лампочками на потолке. Мы то и дело минуем двери с заиндевевшими стеклами. Одна из них открыта. Я заглядываю внутрь и вижу стол из нержавеющей стали с канавкой посредине и сливом. С потолка свисают галогенные лампы и входы микрофонов.

Далее по коридору мы натыкаемся на трех лаборантов в зеленой медицинской форме, стоящих около кофейного аппарата. Ни один из них даже не поднимает на нас глаз.

Руиз идет быстро и говорит медленно:

– Тело было обнаружено в одиннадцать ноль-ноль в воскресенье утром, закопанное в неглубокую яму. За пятнадцать минут до этого поступил анонимный звонок с телефонного автомата в четверти мили оттуда. Звонивший утверждал, что его собака вырыла из земли кисть человеческой руки.

Мы проходим сквозь двойные двери из оргстекла и уворачиваемся от тележки, которую катит служащий. Белая клеенка накрывает то, что, как я понимаю, является трупом. Там, где должна быть грудь, качается ящик с пробирками, заполненными кровью и мочой.

Мы подходим к приемной с большой стеклянной дверью. Руиз стучит по стеклу, и сидящая за столом оператор открывает автоматический замок. У нее высветленные волосы, отросшие у корней, и брови, выщипанные до толщины зубной нити. Вдоль стен стоят каталоги и висят белые доски. На противоположной стороне – большая дверь из нержавейки с надписью «Служебное помещение».

Внезапно в голове моей всплывает воспоминание времен практики, когда я упал в обморок на нашем первом занятии в морге. Когда я очнулся, кто-то держал у меня под носом нашатырь. Тогда преподаватель выбрал меня, чтобы продемонстрировать классу, как ввести 150-миллиметровую иглу в печень и взять анализ на биопсию. Впоследствии он поздравил меня с тем, что я побил рекорд колледжа по количеству органов, проткнутых одной иглой.

Руиз протягивает оператору письмо.

– Вы хотите, чтобы я организовала полный осмотр?

– Нет, достаточно холодильника, – отвечает он. – Но мне понадобится санитарный пакет.

Она протягивает ему большой коричневый бумажный пакет.

Замок на тяжелой двери открывается со свистом, как вакуумная упаковка, и Руиз отступает, пропуская меня вперед. Я готовлюсь к запаху формальдегида – запаху, с которым у меня после обучения в медицинской школе ассоциируются трупы. Вместо этого я чувствую легкий запах антисептика и хозяйственного мыла.

Аккуратный ряд тележек. Стены из блестящей стали. Три из них занимают металлические стеллажи с ячейками, напоминающие огромные каталоги, с большими квадратными ручками.

Я осознаю, что Руиз все еще говорит:

– Согласно заключению патологоанатома, она пролежала в земле девять-десять дней. Полностью обнажена, на ней были только туфли и медальон с изображением святого Христофора на золотой цепочке. Мы не нашли остальную одежду. Никаких признаков сексуального насилия… – Он сверяется с табличкой на ячейке и берется за ручку. – Я думаю, вы поймете, почему мы не сомневаемся в причине смерти.