Читать книгу - "Хворый пес - Карл Хайасен"

Чертовщина какая-то, подумал Стоут. Либо матросик стырил телефонный код, либо пошастал в доме. Положив на барную стойку двадцатку, Стоут помчался домой. Вбежал через парадную дверь, обогнул лежавшую собаку и поспешил в кабинет. Вроде никто здесь не рылся, на столе ничего не тронуто и не передвинуто.

И тут он увидел пентаграмму, выложенную из блестящих стеклянных глаз. Безукоризненность формы произвела магическое действие на Стоута – поборника аккуратности и порядка. (Этот его пунктик проявлялся в странной потребности избавиться, невзирая на последствия, от возможной неопрятности – бумажки, обертки – любого мусора. Что и превращало Стоута в неисправимого пачкуна.)

Он не тронул таинственный знак. Медленно окинул взглядом стены: рысь, лесной волк, ушастый олень, баран-толсторог, лось, марлин, тарпон, павлиний окунь. Стоут глядел на них, но они на него не смотрели.

Твилли Спри по привычке влюблялся в любую женщину, которая соглашалась с ним переспать. Одну звали Мэй, она была на десять лет старше. Прямые соломенные волосы, вся с головы до ног покрыта темными веснушками. Происходила из богатой семьи и подкупала абсолютным отсутствием интереса к наследству Твилли. Он бы на ней женился, да вот только она уже была замужем за сингапурским бизнесменом. Через три дня после знакомства с Твилли Мэй подала на развод, но адвокат сказал, что на это уйдут годы, поскольку ее супруг избегает появляться в Соединенных Штатах, и потому нет возможности передать ему бумаги. От нечего делать Твилли слетал в Сингапур и повидался накоротке с мужем Мэй, который быстренько организовал, чтобы жениха избили, арестовали в борделе и выслали. Твилли вернулся во Флориду и как ни в чем не бывало спросил Мэй: «И что ты нашла в этом подонке?»

Они прожили вместе пять месяцев. Мэй хотела, чтобы Твилли помог ей стать свободной личностью. Он уже слышал нечто подобное от прежних подружек. Мэй вдруг забросила игру в бридж и педикюр по средам и увлеклась музицированием на мандолине и тропическими орхидеями. Обеспокоенный отец Мэй прилетел из Сэг-Харбор, чтобы разобраться с Твилли. Батюшка был отставным администратором компании «Форд Мотор» и, можно сказать, нес единоличную ответственность за крах «мустанга». Проверяя характер Твилли, отец Мэй пригласил его пострелять и вручил «ремингтон» 12-го калибра. Твилли сбил все, что подбрасывалось. «Лады, – сказал отец Мэй. – А вот умеешь ли ты охотиться?» Он отвез Твилли на перепелиную ферму в Алабаме, и тот подстрелил первых же четырех взлетевших птиц. Потом Твилли положил ружье на траву. Этого с избытком, сказал он.

Какого черта? закричал отец Мэй. Мы даже не разогрелись!

Какой смысл? ответил Твилли. Больше четырех перепелок мне не съесть.

Смысл не в жратве! громыхал папаша. Главное – спорт!

Да ну? спросил Твилли.

Сбить с неба что-то быстрое и красивое, втолковывал отец Мэй. Вот в чем суть!

Теперь понятно, сказал Твилли.

Вечером, когда отец Мэй взмыл в чартерном самолете с местного аэродрома Монтгомери, некто, спрятавшийся за деревьями, аккуратно вышил пулями «X» на крыле, пробил бензобак и заставил самолет совершить вынужденную посадку. Снайпера так и не нашли, но отец Мэй побушевал с властями. И хотя его попытки посадить Твилли безоговорочно провалились, зато удалось убедить дочь, что она связалась с маньяком-убийцей. Твилли немного погрустил без Мэй, но его грела мысль, что он все доходчиво растолковал ее отцу, и тот, безусловно, осознал связь между собственным тщеславием и дырками, от которых его самолет сделался похожим на швейцарский сыр.

По правде говоря, Твилли в основном на это и рассчитывал – что сволочи поймут его послание. Многие понимали.

Но не пачкун. Твилли решил, что слишком церемонится с Палмером Стоутом; такому человеку нужно излагать все в лоб и, возможно, не один раз. Твилли целыми днями следил за ним, а тот, куда бы ни отправлялся, по-прежнему вышвыривал мусор из окна машины. Твилли уже устал за ним подбирать.

Однажды Стоут возвращался с женой из Джексонвилла со свадьбы у сенатора и под дворником на ветровом стекле «рэнджровера» обнаружил записку: «Прекрати засорять планету, засранец». Стоут недоуменно дернул плечом и показал записку Дези. Потом скомкал бумажку и бросил на тротуар стоянки.

Сев в роскошную машину, он с ужасом обнаружил, что в ней полно навозных жуков. Кишевшая масса покрыла его ботинки, а еще одна волна продвигалась к рулевой колонке. Третий взвод сгруппировался на приборной доске, с громыханьем шарикоподшипников сталкиваясь блестящими коричневыми панцирями.

Несмотря на внешность, навозные жуки совершенно безвредны; находясь в самом низу пищевой цепи, они исполняют уникальную и бесценную работу – неустанно потребляют животные отходы. Их боготворили древние египтяне, и едва ли ни с тем же трепетом почитают современные скотоводы. Всего известно более семи тысяч разновидностей навозных жуков; без них Земля буквально захлебнулась бы в экскрементах. Палмер Стоут не знал сию истину и не отличал божьих коровок от тараканов, за которых и принял заполонивших машину насекомых. Он завопил, заколотил себя по ляжкам и пулей вылетел из автомобиля.

Дези, ждавшая, чтобы муж открыл ей дверцу, с большим интересом наблюдала его акробатический прыжок. Она проворно вынула мобильный телефон, но Палмер его выхватил.

– Не надо полиции! – крикнул он. – Ни к чему, чтобы это попало в газеты.

С чего это он решил, что подобная чепуха заинтересует прессу? подумала Дези.

Со своего телефона Стоут вызвал чистильщика, который пылесосом удалил из машины жуков; всего приблизительно три тысячи штук, если б кто-нибудь удосужился их посчитать. Словно камушки, подумала Дези, слушая, как гремят всосанные шлангом жуки. Чистильщик заглянул в иллюстрированный справочник и верно идентифицировал захватчиков.

– Что? – переспросила Дези.

– Навозный жук. Обычный коровий навозный жук.

– Нетрудно догадаться, откуда взялось название, – сухо сказала Дези.

– Да уж, – ответил чистильщик.

– Что? – набычился Стоут. – Хотите сказать, они жрут дерьмо?

Но он так ни черта и не понял.

На следующий день по дороге на автополигон Стоут выбросил в окошко упаковку от жареного цыпленка. В Форт-Лодердейле ему пришлось остановиться на Семнадцатой улице перед разводным мостом. Стоут потянулся через сиденье к окну и кинул упаковку за перила моста. Твилли находился через три машины сзади и все видел: в водный поток плюхнулась картонная упаковка, порхнула салфетка, упали обглоданные цыплячьи ножки и коробочка из-под салата. Вот тут Твилли и понял, что Палмер Стоут безмерно самонадеян либо неизмеримо туп. В любом случае требовался особый подход.

Утром 2 мая в спальню вошла служанка и сообщила, что пропал пес Магарыч.

– Быть того не может, – сказал Стоут.

Дези что-то накинула на себя, сунула ноги в теннисные туфли и бросилась на поиски. Вернулась вся в слезах и сказала мужу: