Читать книгу - "Пассажир - Жан-Кристоф Гранже"

Мать Анаис, чистокровная чилийка, через несколько месяцев после родов лишилась разума. Они тогда жили в Сантьяго, где Жан-Клод Шатле трудился над селекцией виноградного сорта карменер — во Франции он почти вывелся, зато пышно произрастал в предгорьях Анд. Озабоченный здоровьем супруги, Жан-Клод решил вернуться в родную Жиронду, уверенный, что не останется здесь без работы.

Так что гармонию их безоблачного существования отныне портила слетевшая с катушек мать, которую они раз в неделю навещали в психушке в соседнем Торьяке. У Анаис от этих посещений сохранились лишь самые смутные воспоминания: она собирает лютики, а папа прогуливается под руку с молчаливой женщиной, так его и не признавшей. Она умерла, когда девочке исполнилось восемь лет. Рассудок к ней так и не вернулся.

После этого картина идеальной семьи полностью восстановилась. Отец много работал и параллельно занимался воспитанием обожаемой дочери, которая платила ему безусловным послушанием. Они представляли собой нечто вроде супружеской пары, хотя, насколько она помнила, в их отношениях не было абсолютно ничего обидного или ущемляющего ее свободу, тем более — ничего нездорового. Папочка хотел одного — чтобы она была счастлива, а счастье он понимал как соответствие общепринятой норме. Иначе говоря, дочь должна быть отличницей и чемпионкой по верховой езде.

Скандал разразился в 2002 году.

Ей был двадцать один год, когда мир вокруг нее перевернулся. Газеты. Слухи. Взгляды. Люди пялились на нее. Засыпали ее вопросами. Она не могла ответить ни на один. Это было физически невозможно. Она потеряла голос. На протяжении почти трех месяцев оказалась лишена способности произнести хотя бы один звук. Психосоматика, поставили диагноз врачи.

Первым делом она съехала из отцовского особняка. Сожгла все свои наряды, распрощалась со своей лошадью, когда-то подаренной папой, — будь это в ее силах, она бы прикончила конягу одним ружейным выстрелом. Она оборвала связи с прежними друзьями. Показала всей этой золотой молодежи кукиш. Ни о каком соблюдении приличий речи уже не шло. Тем более о каких бы то ни было контактах с отцом.

Настал 2003 год.

Она закончила магистратуру по правоведению. Увлеклась боевыми искусствами, освоила крав-магу[4]и кикбоксинг. Занялась спортивной стрельбой. Она уже твердо решила, что пойдет работать в полицию. Посвятит себя защите правды. И отмоется от долгих лет лжи, с рождения маравшей ее жизнь, душу и кровь.

2004 год.

Она поступила в Высшую государственную школу офицеров полиции в Канн-Эклюзе. Полтора года учебы. Процедурные тонкости. Методы расследования. Общественные отношения. Анаис окончила школу первой в выпуске и получила право самостоятельного выбора будущего места работы. Поначалу она решила поступить в обычный полицейский участок, прощупать, так сказать, почву. Но по прошествии короткого времени обратилась к руководству с просьбой перевести ее в Бордо — тот самый город, где и разразилась скандальная история, так сильно изменившая ее жизнь. Город, в котором ее имя было облито грязью. Знакомые недоумевали — зачем ей это нужно?

А ответ был прост.

Она хотела показать им, что нисколько их не боится.

А главное, показать ему, что отныне она — на стороне правосудия и справедливости.

Анаис даже внешне мало напоминала себя прежнюю. Волосы она остригла. Носила джинсы или камуфляжные штаны и кожаные куртки. Обувалась в рейнджеры. Выше ростом она не стала, зато накачала мышцы и отточила реакцию. В манере говорить, в словах, которые она теперь употребляла, и в тоне, каким их произносила, появилась жесткость. Однако, несмотря на все свои усилия, она так и осталась хорошенькой тоненькой девушкой с очень белой кожей и огромными удивленными глазами, словно бы сошедшей со страниц книжки волшебных сказок.

Вот и прекрасно.

Кто примет всерьез офицера судебной полиции с кукольной внешностью?

Что касается отношений с мужчинами, то со дня возвращения в Бордо Анаис пребывала в постоянном и пока безрезультатном поиске. Ее подчеркнуто лихой вид мог обмануть кого угодно, только не ее саму, — а ей так хотелось опереться о надежное мужское плечо. Прижаться к большому и сильному человеку, почувствовать на себе тепло его рук. Прошло два года, но она так никого и не нашла. Холодная обольстительница времен шикарных вечеринок, недоступная «снежная королева» больше не привлекала мужчин. А если ей и удавалось завлечь в свои сети хоть одного, удержать его возле себя она все равно не могла.

Что было тому виной? Ее новая повадка? Ее неврозы, прорывающиеся в рубленой речи, слишком бурной жестикуляции и взглядах исподлобья? Или ее пугающая профессия? Задавая самой себе все эти вопросы, вместо ответа она просто пожимала плечами. Какая разница? Так или иначе, но уже ничего не изменишь — слишком поздно. Она утратила женственность, как теряют девственность, — безвозвратно.

Время шло, а она так и не продвинулась дальше сайта знакомств.

Три месяца дерьмовых встреч и бесплодных разговоров с явными козлами. В результате — ноль, если не считать унижения. Из каждой очередной истории она выбиралась чуть более уставшей, чуть более подавленной мужской жестокостью. Она искала товарищей, а находила врагов. Она мечтала о «Никогда не говори никогда», а ей подсовывали «Грязную дюжину».

Она подняла глаза. Слезы высохли. Теперь она слушала «Right where it belongs»[5]группы «Nine Inch Nails». Сквозь туман на нее пялились горгульи с крыши собора. Эти каменные монстры напомнили ей всех мужчин, с которыми она имела дело, всех беззастенчивых врунов, которые пытались ее подцепить. Студент-медик, на деле оказавшийся разносчиком пиццы. Основатель собственного предприятия, перебивавшийся на минимальную зарплату. Холостяк в поисках родственной души, чья жена ждала третьего ребенка.

Горгульи.

Бесы.

Предатели.

Она повернула ключ зажигания. Лексомил сделал свое дело. Но главное, к ней вернулся гнев, а вместе с ним — ненависть. Эти стимуляторы сильнее любого наркотика.

Трогаясь с места, она размышляла о главном событии этой ночи. В ее городе неизвестный убил невинного человека и нацепил ему на голову бычью башку. На этом фоне тускнели все ее девические страдания. Ну не глупость — переживать из-за такой ерунды, когда по улицам Бордо шастает маньяк-убийца?

Сжав зубы, она вела машину в сторону улицы Франсуа-де-Сурди. В кои-то веки ночь не пропала зря.

У нее есть труп.

А это куда лучше, чем живой козел.

* * *

— Вчера ты говорил, что тебя зовут Мишелль.

— Угу. Паскаль Мишелль.

Фрер записал имя. Истинное или ложное, не важно. В любом случае это дополнительная информация. Погрузить ковбоя в гипнотический сон оказалось проще простого. Амнезия словно подталкивала его отключиться от внешнего мира. Сыграл свою роль и фактор доверия, которым он проникся к психиатру. Нет доверия — нет расслабления. Нет расслабления — нет гипноза.