Читать книгу - "Другая сестра - Ольга Гуляева"

В любом случае уже в машине, по пути в офис, поглаживая пластиковую крышечку бумажного стаканчика с капучино, Эля чувствовала себя намного лучше, чем накануне вечером. Она верила, что исцеление не за горами, и даже несмело надеялась, что Мика, быть может, тоже потихоньку оттаивает.

2

Надя выпустила струйку сероватого дыма в открытое окно. Воздух был теплым и неподвижным, поэтому комната наполнилась запахом табака, несмотря на ее попытки это предотвратить.

Будет неловко, если Денис застукает ее с сигаретой. Спать она с ним отказалась до рождения ребенка, а сама тем временем дымит на седьмом месяце при каждом удобном случае. Хотя врач посоветовала ограничить только секс, про курение не было ни слова.

С другой стороны, если кому-то и должно быть неловко, то только Денису, если он снова явится под утро. Но во сколько бы он ни явился, даже всюду виноватый, он наверняка начнет нудеть из-за сигарет.

Она затушила окурок в кофейной чашечке и уже через минуту прикурила новую сигарету.

Все чаще в последнее время ее посещали мысли о несбывшемся. Позади – тридцатилетний рубеж. Вроде бы не так много. Дети подросли, можно было бы уже наверстывать упущенное. В ее арсенале – успешно оконченный филфак и предложение от ведущей редакции страны. Сейчас, по прошествии почти десяти лет, ее там, конечно, никто не ждет, но она могла бы начать с более мелкого издательства. Вспомнить навыки редактуры или заняться переводами. Не так важно, как именно возвращаться к любимому делу. Но не тут-то было: на подходе третий ребенок, который, как она знала по опыту, завладеет всем ее временем и вниманием на ближайшие несколько лет.

В юности Надю не столько заботило построение карьеры, сколько одолевало стремление создать семью. Сейчас оно сменилось тоской по временам, когда она была свободна. Все, что когда-то казалось мукой – сидеть дома, когда у всех подружкек уже есть бойфренды, месяцами не чувствовать мужского тепла, в одиночестве ходить на чужие свадьбы и все свободное время проводить с такой же одинокой подружкой, – теперь выглядело в ее глазах более чем заманчиво. Но ведь не было необходимости рано выходить замуж. Она могла посвятить это время саморазвитию, работе, отдыху, книгам, второму образованию. Почему она не понимала тогда, что так тоже можно жить? Почему мечты о мужчине вытесняли все другие конструктивные мысли? Почему у нее не было феи-крестной, которая успокоила бы ее душу, сказав, что рано или поздно мужчина появится, вот только вместо уютной семейной жизни, которую она представляла себе как праздник двух любящих сердец, он обеспечит ей домашний режим путем систематического оплодотворения ее яйцеклетки? Почему она так поздно поняла, что куда удобнее придерживать мужчину чисто для романтических отношений? Свою жизнь она могла легко устроить сама. И, достигнув желаемого успеха, став тем, кем можно гордиться, с чьим мнением нужно считаться, лет в тридцать – тридцать пять уже можно было бы впервые задуматься о детях. Кто гнал ее в этот нескончаемый марафон повинностей, обязанностей, страхов и беспокойств? Могла ли она предположить, что к тридцати годам больше не почувствует себя такой свободной, как раньше? Что, если она уже не способна получать удовольствие, будучи загнанной в рамки семейных обязанностей и странно распределенных ролей внутри семьи?

Этот почти летний вечер, теплый воздух с примесью табачного дыма, пах в точности как тот, на перроне, когда головы ребят, таких родных и любимых, самых лучших, торчали в прямоугольных узких окнах готовившегося к отбытию поезда. Рыдания сдавливали ее грудь, горечь затуманивала рассудок, и чуть менее безутешная подруга Светка обнимала ее обмякшее тело. Казалось, что жизнь закончилась. Молодые люди часто принимают закономерные расставания и мелкие неудачи за конец света. А с возрастом, оглядываясь назад, осознают никчемность тех слез. Но Надя даже сейчас, с высоты прожитых лет, могла с уверенностью сказать: ее жизнь закончилась тогда, на перроне Туапсе в год ее совершеннолетия. И хотя она довольно быстро пришла потом в себя и они встречались с той компанией из похода, она больше не жила так полно и ярко, как тем летом в горах. Звездное небо, потрескивание ночного костра, гитара, ощущение близости неба и моря одновременно, устоявшийся распорядок, дежурство на кухне по графику, долгие пешие прогулки, отсутствие границ, окружение близких по духу людей, романтические веяния. Даже несмотря на то что она родила уже двух новых людей и готовилась к рождению третьего, жизнь – пульсирующая, осязаемая, волнующая – навсегда покинула ее вены.

Был ли тому виной Денис, которого она ошибочно приняла за спасательный круг в засасывающем болоте своей невеселой молодости? Стал ли он ее главной ошибкой? Или проблема была в ней, в том, что она относилась к тому типу подростков, которые точно знают, когда им стоит умереть, потому что так будет лучше для всех, но дала слабину и теперь расплачивается за это? Быть может, шагнув во взрослую жизнь, она обрекла и себя, и своего будущего спутника, и даже своих детей на страдания? Еще неизвестно, кто стал чьим проклятием – он ее или она его. Ведь в глубине души Надя понимала, как с ней непросто – с мечтательницей, застрявшей в иллюзиях и неготовой к столкновению с житейскими трудностями.

Давно ли стали ее так безжалостно накрывать волны депрессии и апатии? Пожалуй, первые лет пять замужества она неплохо справлялась с ролью жены и матери. Или ей просто не хватало воздуха, чтобы вынырнуть на поверхность и крикнуть «помогите»? Слишком часто болел сын, слишком яростными первое время были его конфликты с сестрой. Все говорили, что погодки сведут ее с ума. Она с мольбой смотрела на Дениса, но тот не слишком пытался ее подбодрить. Но погодки подросли и стали требовать меньше внимания, подарив ей тем самым непрошеную возможность поразмышлять о своей судьбе.

Третья беременность чуть не стала поводом для развода. И, само собой, Надя не столько соблюдала требования врачей, не подпуская к себе Дениса, сколько стремилась отомстить мужу за его очередное неловкое движение. Когда он обрадовался известию о третьей беременности, она заявила, что жалеет, что связалась с бедным идиотом, который с трудом сводит концы с концами, но при этом радуется третьему ребенку.

Но Надя и сама понимала, что лукавит. Дэн умен, и именно это качество наряду с интеллигентной внешностью привлекли внимание… ее родителей, когда дочь привела домой на чай замерзшего ухажера. Для Нади тогда одобрение любого близкого человека, а тем более папы и мачехи, значило многое. И вот волна эйфории от угождения кому-то принесла Надю прямиком в ЗАГС.

В начале отношений Надя любила Дэна. Быть может, любила до сих пор, но вместе с любовью постоянно испытывала злость и недовольство по любому поводу, раз за разом раздражаясь и сыпля обвинениями, – поздно пришел, друзья непутевые, мало заработал, недостаточно времени уделил детям, проигнорировал ее, прогорел в пустяковой сделке и так далее. Надя не была зачинщицей громких скандалов, яд выпускала потихоньку, медленно отравляя их совместную жизнь и постоянно коря себя за это.

А Дэн старался, умудрялся на нескольких работах зарабатывать достаточно, чтобы обеспечивать семье достойную жизнь. Пока не роскошную, но он стремился к этому. Пытался радовать жену, пока не сообразил, что это в принципе невозможно. Оставались дети, которые были рады ему безусловно. На них он и выплескивал всю свою любовь, от которой Надя выстроила невидимую преграду. Вероятно, именно поэтому он так обрадовался очередному наследнику – тому, кто еще будет радоваться его возвращению домой.