Читать книгу - "Здесь покоится Дэниел Тейт - Кристин Террилл"

Не то слово. Мистер Везунчик.

События развивались слишком быстро, а притормозить я уже не мог: это означало бы выдать себя как мошенника. Я был вынужден подыгрывать. И вот я в Калифорнии, в семье, которая почему-то купилась на мою лажу, и когда они меня раскроют, мне хана. Я не знал толком, какой именно закон нарушил, но то самое влияние, которое употребили Тейты, чтобы вытащить меня из Канады, наверняка всей своей тяжестью обрушится на мошенника, выдавшего себя за их пропавшего сына.

Я поглаживал пальцами фальшивую родинку на руке, размышляя о том, что же делать дальше. Эта штука и была-то у меня всего пару дней, а нервная привычка уже успела закрепиться. Родинка упоминалась в объявлении о пропаже Дэниела Тейта, поэтому в ночь перед приездом Патрика и Лекс в Ванкувер я сделал себе такую же. На мысль меня натолкнула любительская татуировка Такера. Я стянул коричневый маркер и английскую булавку из ящика с принадлежностями для рукоделия в комнате отдыха и целый час проторчал в туалетной кабинке, втирая чернила в кожу, а потом почти всю ночь прижимал к руке лед, тоже стянутый из настенной аптечки в кухне, чтобы сошла краснота и припухлость. Получилось на удивление натурально, если не слишком приглядываться, а никто пока что и не приглядывался, даже Патрик.

Мне ни за что не выдержать эту роль до конца.

Выход быть только один: сделать то, что и намеревался делать с самого начала. Бежать. Пока эмоциональное потрясение у Тейтов не схлынуло, и они не догадались, что я самозванец. Правда, теперь я в чужой стране, где все незнакомое, зато хотя бы тепло. Денег у меня при себе ни цента, и искать меня будут, но ничего, бывало хуже.

Я вернулся в комнату Дэниела и стал рыться в своем рюкзаке. Достал бейсбольную карточку, которую хранил в потайном отделении, и сунул в карман. Больше ничего стоящего в рюкзаке все равно не было, так что, можно считать, собрался.

При первой же возможности сбегу.

* * *

Я подумывал, не уйти ли прямо сейчас, но быстро отмел эту идею. Я в огромном закрытом пригороде за воротами – можно сказать, в шикарной тюрьме. До ближайшего выхода пара километров, и Тейты наверняка заметят, что я исчез, раньше, чем я до этого выхода доберусь. До сих пор я изображал Дэниела достаточно убедительно – продержусь еще несколько часов, а может быть, и дней. На миг мне захотелось просто запереться в комнате до тех пор, пока не настанет подходящее время для побега, но это выглядело бы слишком подозрительно. Поэтому я глубоко вздохнул и пошел искать остальных. Спустился в прихожую и дальше уже шел на голоса, доносившиеся из глубины дома. Подойдя совсем близко, по привычке остановился и заглянул в комнату из-за угла, украдкой, чтобы выяснить сначала, что там происходит. Мельком разглядел силуэт Патрика, стоявшего у кухонного стола.

– …Иметь терпение, – говорил он. – Он не тот, каким ты его помнишь. Он уже другой человек, и в памяти у него многое не сохранилось. Он даже нас почти не помнит. Доктор сказал не вынуждать его вспоминать или рассказывать о том, что случилось, пока он сам не дозреет. С ним нужно вести себя как обычно, хорошо?

– А почему он нас не помнит? – послышался голосок Миа.

– Это трудно объяснить, детка, – сказала Лекс. – Пока его не было, с ним случилось много плохого, и теперь его мозг… ну… защищает его, что ли. Скрывает от него воспоминания.

– А что случилось с Дэнни? – спросила Миа.

Послышался скрип стула, и Патрик сказал:

– Мама, подожди…

– Я не буду это слушать…

Джессика стремительно свернула за угол. Налетела на меня и отшатнулась. На лице у нее был ужас.

Она знает. Я вдруг четко это понял.

Но она не закричала и не стала набрасываться на меня с обвинениями.

– Прости, – сказала она. – Я… Прости.

Она побежала наверх, Патрик – за ней, а Лекс – за Патриком.

– Мама! – кричал Патрик ей вслед. – Мама!

– Я сама, – сказала Лекс и убежала по лестнице за Джессикой, прыгая через ступеньку.

Патрик повернулся ко мне, и, когда он увидел мое лицо, недовольное выражение сменилось озабоченным. Должно быть, по мне было видно, что я готов броситься наутек.

– Эй, все хорошо?

Где-то наверху хлопнула дверь. В кухне зазвонил телефон.

– Я… – Загони панику поглубже. Играй свою роль. – Она не рада, что я вернулся, – проговорил я. Кажется, я подпустил достаточно жалобную нотку в голосе, чтобы он растрогался и в порыве чувств не заметил, что я не его брат.

– Нет-нет, – проговорил он с совершенно убитым видом – на такой эффект я даже не рассчитывал. – Дело не в этом, Дэнни. Просто… – Телефон все звонил. Патрик бросил взгляд за спину, на кухню – Николас и Миа все еще сидели там. – Николас, ты не мог бы взять трубку, пожалуйста?

Он положил мне руку на плечо и повел по коридору в гостиную. Там опустился на диван, выглядевший так, как будто на нем уже много лет никто не сидел, и я сел рядом с ним.

– Послушай, тебе нужно кое-что знать о маме. Она уже не та, какой ты ее помнишь. Это началось после самоубийства моего отца, но ты еще маленький тогда был, вряд ли запомнил.

Я постарался скрыть удивление. Я и не знал, что отец Лекс и Патрика покончил с собой. Вообще не знал, что он умер.

– Они уже несколько лет были в разводе, но все равно близко общались, поэтому для нее это был тяжелый удар, – продолжал Патрик. – Потом, не прошло и года, как ты пропал, и она совсем расклеилась. Несколько месяцев почти не вставала с постели. Наконец обратилась в реабилитационную клинику, и какое-то время дела шли получше, но потом твой отец попал в тюрьму, они развелись, и опять все стало плохо.

Я кивал и мысленно записывал все детали. Патрик избавил меня от долгих поисков информации.

– Я не хочу тебя расстраивать всеми этими рассказами, – продолжал он, – но нужно, чтобы ты понял, почему она так реагирует. Она очень тяжело переносит любые перемены, даже хорошие. А теперь, когда ты вернулся, она не знает, как быть со всем пережитым горем и виной. Для нее это непосильно.

Тем хуже для Джессики, но тем лучше для меня. Может быть, она меня и не подозревает вовсе, а если и подозревает, ее психическая неустойчивость мне на руку. Похоже, по-настоящему главные в этой семье – Патрик и Лекс, а они оба мне верят.

– Она придет в себя, – сказал Патрик. – Ей просто нужно немного времени и покоя. Просто не надо ее трогать, пока все это не уложится у нее в голове. Понял?

– Понял, – сказал я. Меня это более чем устраивало.

Кто-то кашлянул. Мы с Патриком обернулись и увидели в дверях Николаса. Никто из нас не видел, как он подошел.

– Кто звонил? – спросил Патрик.

Николас быстро перевел взгляд на меня, а затем снова на Патрика. Вместо ответа он сам спросил:

– Мама наверху?