Читать книгу - "Мотив для спасения - Блейк Пирс"

– Вот же неудача, – ответил Осборн. – Но я больше не планирую тратить свое время на подобный ужас.

– Но, профессор Осборн…

– Не уверен, что смогу объяснить более доходчиво, – резко сказал он. – Вы не получите ни секунды моего времени на эту чепуху!

Эйвери чуть было не выкрикнула «Может Вы станете более разговорчивым, когда погибнет еще несколько студенток», но вовремя остановилась. Раз он не хотел говорить, что ж, это было его право.

– Спасибо, – тихо произнесла она и выскользнула в холл через дверь кабинета.

Блэк уже почти забыла, сколько проблем дело Говарда Рэндалла принесло окружающим: его коллегам, несчастной семье и даже некоторым присяжным в суде, когда он радостно признался в содеянном. Она осознала, что нынешнее состояние жителей города, впавших в паранойю, еще раз подтверждает его влияние. Видимо, оно также наложило определенный отпечаток на Генри Осборна.

У Эйвери оставалось еще тридцать пять минут до встречи с Дианой Карвер. Пытаясь как-то убить время, она нашла кофейный магазинчик на территории кампуса, заказала себе крепкий напиток и принялась ждать у здания Департамента английского языка, заодно позвонив Роуз.

– Привет, мам. Уже закончила?

– Нет. У меня еще одна встреча. Просто хотела уточнить, нет ли каких-либо движений снаружи по поводу наблюдения?

– Да, этих парней сменили около сорока минут назад. Теперь за нами следят другие.

– Машина та же? – спросила Блэк.

– Нет, другая. Honda, модель не вижу.

– Хорошо. Просто… Держись там. Если по какой-то причине они решат подняться и поговорить с тобой, позвони мне прежде, чем открыть дверь. Договорились?

– Ок. Мам… Ты же не ишещь себе новых проблем?

– Конечно же, нет, – ответила она.

Но мысль в голове была слегка иной: «Пока нет».

***

Она без проблем нашла кабинет Дианы Карвер. Эйвери вошла внутрь немного неуверенно, так как уже успела поговорить с профессором по телефону, пока ехала в такси, и та знала, о чем пойдет речь. Диана не была наотрез против разговора о Говарде Рэндалле, но также не испытывала радости от этого.

Карвер представляла собой приятную женщину, которой было чуть за пятьдесят, но выглядела она лишь на сорок. Ее черные волосы до плеч сияли здоровьем в лучах солнца, падающих из окна, и обрамляли лицо таким образом, что она казалась очень милой и серьезной одновременно. Как только Эйвери села за стол, Карвер подоткнула очки ближе к верхней части носа и улыбнулась.

– Итак, – произнесла она, – этот парень никогда не оставит нас в покое, так?

– Простите? – переспросила Эйвери.

– Я вспомнила Ваше имя, когда мы разговаривали по телефону, но не поняла откуда, – ответила Карвер. – Тогда я воспользовалась Интернетом. В первый раз… Когда его отпустили, Вы еще работали адвокатом. Затем Вы стали детективом, которого часто осуждали в прессе, засчет постоянных встреч с ним во время проведения других расследований. Из этого становится ясно, что Говард так и не дал Вам покоя. Что касается меня… Время от времени я вспоминаю о нем. Иногда он всплывает в голове, как какой-то ночной кошмар.

– Получается, Вы достаточно хорошо знали его? – уточнила Блэк.

– Честно говоря, да. Как-то я даже подумывала завести с ним роман. Не буду врать, сам он мне ничего не предлагал. Это просто витало в воздухе.

– Вы когда-нибудь были близки с ним?

– Боже, нет. Самое близкое, что было между нами, это разговоры. Обычно они происходили за бокалом какого-нибудь скотча у него в кабинете.

– И что Вы обсуждали, помимо рабочих моментов?

Карвер пожала плечами и ее взгляд, впервые с момента начала разговора о Горварде, потух.

– Всего по-немногу, – ответила она. – Одна из причин, почему я была так шокирована, узнав, что это он совершил такие жестокие убийства, был его блестящий ум. Мы много говорили о литературе и классической музыке. Чем-то это напоминало застенчивых любителей книжного клуба или нечто вроде этого. Мне не нравился Шекспир, а Говард назвал сотни причин, почему тот был так популярен. Пока я спорила с ним, он объяснил, что рассказ от первого лица был ничем иным, как приманкой для молодежи. Подобные разговоры мне особенно были по душе, но мы также обсуждали текущие события, социальные проблемы и тому подобное.

– Вам ничто не казалось странным в ходе ваших разговоров? Может, слегка грубый или резкий тон?

– Только тот момент, что Говард очень увлекался, когда дело касалось вещей, которые ему не нравятся. К примеру, он достаточно громко выражал свое отвращение к Хемингуэю. Он ненавидел его. Его раздражало даже само имя. Во время таких разговоров он злился, проявляя некую агрессию, которую ты никак не ожидаешь увидеть, обсуждая писателей. Но от подобной злости не веяло угрозой. Думаю, когда все выяснилось, такая реакция стала более понятной.

– Хорошо, давайте пойдем по другому пути, – продолжила Эйвери. – Как человек, проводивший с ним определенное время, что, по-Вашему, больше всего выводило его из себя? Что могло разозлить его?

– Когда в его словах сомневались, – тут же ответила Карвер. – Любое недоверие, будь то дружеский спор, соревнование или же головоломка по поиску слов. Также он мог разозлиться из-за пустяка вроде очень легкого кроссворда в утренней газете. Подобные вещи расстраивали его. Глупо, но факт.

– Получается, что такие странные вспышки гнева из-за того, что кто-то мог сомневаться в нем, или же когда ему что-то действительно не нравилось, это единственные причуды, которые Вы замечали в нем?

– Ну, я имею в виду… Не знаю, можно ли назвать это причудой, но это послужило одной из причин, почему я передумала крутить с ним роман. Он как-то нервничал, когда кто-то пожимал ему руку. Сначала я не обратила на это внимание, но затем стала замечать и другие странности. Во время одного из наших разговоров, я как бы случайно бросила, что уже несколько месяцев не занималась сексом. Я просто явно дала ему знать, что не против близости. Его ответ был чем-то вроде: «У меня его не было еще дольше, но я никогда не придавал этому особого значения».

– Значит, между Вами не было никакого физического контакта? – уточнила Эйвери.

– Ох, однажды я попыталась обнять его… Просто пожелать спокойной ночи после нескольких бокалов красного вина. Когда я наклонилась к нему, он вдруг окаменел. На мгновение он показался мне будто униженным.

– То есть Вы уверены, что он не признавал физических прикосновений?

– Думаю, что да. Касательно рукопожатий, я тогда решила, что он страдает гермафобией. Но, узнав его мнение по поводу секса и полное неприятие таких простых вещей, как дружеское объятие…

– Могло быть что-то еще, – закончила за нее Эйвери. – Нечто более тревожное.

Она сидела и обдумывала услышанное, мысленно вернувшись к их встречам в тюрьме. Где-то в глубине души, она полностью была уверена, что тоже замечала нечто подобное. Всякий раз, когда он наклонялся через стол, чтобы прошептать свой ответ ей на ухо, то либо напрягался, либо максимально быстро отстранялся.