Читать книгу - "Врата - Фрэнсис Пол Вилсон"

После ухода докторши Джек опять повернулся к отцу, шагнул к койке...

— Значит, ты один из сыновей Томаса.

Он вздрогнул, слыша булькнувший голос, будто кто-то полоскал горло керосином, испугался, не слыша, чтоб кто-то вошел, после того, как сам входил в пустую палату.

— Кто здесь?..

— Я, милый.

Голос шел из-за занавески. Он дотянулся, отдернул. В кресле в темном углу сидела худая плоскогрудая старуха. Черные волосы зачесаны назад в тугой пучок, темная кожа кажется еще темнее в канареечно-желтой блузе без рукавов и ярких розовых бермудских шортах, но расу в тени распознать невозможно. На полу рядом стояла большая соломенная хозяйственная сумка.

— Когда вы пришли?

— Все время здесь была, — протяжно и звучно сказала она. Такой акцент встречается на Лонг-Айленде, от Линн-Сэмюэлс до энного градуса, а вот голос... настоящая выхлопная труба грузовика. Сколько пачек сигарет для этого надо выкуривать?

— С момента моего прихода?

Старуха кивнула.

Джек огорчился: как правило, он не допускал подобной беспечности. Поклялся бы, что палата пустая.

— Вы знакомы с отцом?

— Мы с Томасом соседи. Одновременно приехали и подружились. Он обо мне никогда не рассказывал?

— Мы... э-э-э... не часто беседовали.

— А он постоянно о тебе рассказывал.

— Вы, наверно, приняли меня за Тома.

Она тряхнула головой и затараторила со скоростью парового молота:

— Том-младший будет постарше, Джек. Он про тебя рассказывал. Черт возьми, иногда нельзя было заткнуть ему рот. — Она встала, шагнула вперед, протянула искривленную артритом руку и представилась: — Аня.

Джек ответил рукопожатием, видя теперь, что женщина белая, точней, кавказской расы[15], ибо цвет кожи можно назвать любым, кроме белого. Глубоко загоревшая кожа, задубеневшая от многолетних солнечных ванн. Руки-ноги костлявые, волосы угольно-черные с седыми корнями.

Из-за ее спины донесся слабый писк. Джек, приглядевшись, увидел голову крошечной собачонки с большими темными глазами, высунувшуюся из соломенной сумки.

— Это Ирвинг, — объяснила она. — Поздоровайся.

Чихуахуа снова пискнул.

Джек выпустил ее руку.

— Привет, Ирвинг. Не знал, что собак пускают в больницы.

— Не пускают. Но Ирвинг хороший пес. Умеет себя вести. А раз никто не знает, то никто и не возражает. А если узнают, пускай идут в задницу.

Джек рассмеялся от неожиданности. Женщина абсолютно не в отцовском вкусе — полная противоположность матери, — но она ему нравится.

В чем он ей и признался.

Она улыбнулась, не сводя с него ярких темных глаз, демонстрируя слишком белые зубы, явно вставные.

— Ну, возможно, и ты мне понравишься, если я тебя успею узнать. — Аня оглянулась на койку. — Люблю твоего отца. Почти весь день с ним сидела.

Джек был тронут.

— Вы очень добры.

— Для этого и существуют друзья, малыш. Не часто тебя благословляют таким соседом, как твой отец.

Благословляют? Надо бы выяснить, что тут кроется.

— Значит... — прокашлялся он, — папа обо мне рассказывал?

Интересно, что отец говорил, но расспрашивать не хочется — непозволительно.

— Он рассказывал обо всех своих детях. Всех вас любит. Помню, как плакал, услышав о твоей сестре. Страшно пережить собственное дитя. Но о тебе говорил чаще, чем о других.

— Правда? — удивился Джек.

— Может быть, — улыбнулась она, — потому, что ты жутко ему досаждаешь.

«Досаждаешь»... еще одно слово, которое слышишь нечасто.

— Да... пожалуй, действительно. — И немало.

— Он, видно, не понимает, что ты собой представляешь. Хотел выяснить, но вы были далеко друг от друга.

— М-м-м...

Джек не знал, что сказать. Беседа принимала нежелательный оборот.

— Тем не менее он тебя любит, беспокоится о тебе... — Старуха глаз с него не сводила. — Грустно, правда? Отец не знает сына, сын не знает отца.

— Я своего отца знаю.

— Как тебе будет угодно, милый, — медленно покачала она головой, — но ты его не знаешь.

Джек открыл было рот — вряд ли женщина, меньше года знакомая с папой, лучше знает человека, рядом с которым он вырос, — но она махнула рукой, велев ему молчать:

— Поверь, малыш, ты многого не знаешь о своем отце. Раз приехал, постарайся получше узнать его. Не упускай возможности.

Джек взглянул на неподвижное тело под больничными простынями:

— По-моему, я все знаю.

Аня решительно махнула рукой на кровать:

— С Томасом все будет в полном порядке. Он слишком крепкий, чтоб его шишка на лбу доконала.

Не одна шишка на лбу, мысленно возразил Джек.

— У врачей, кажется, иное мнение.

— Что они понимают, — презрительно отмахнулась она. — Голова у них не тем занята. Слушай меня. С твоим отцом все будет в полном порядке.

С ним все будет в порядке, потому что вы так утверждаете, леди? Ну что ж, понадеемся.

Старуха взглянула на него:

— Где будешь ночевать?

— Не решил пока. Ехал мимо мотеля...

— Не мели чепухи. Остановишься в отцовском доме.

— Не знаю... едва ли.

— Не спорь. Он сам этого хочет. Не огорчай его.

— У меня ключей нет. Даже не знаю, где он живет.

— Я тебе покажу.

Аня подошла к койке, взяла отца за руку.

— Мы с Джеком пойдем пока, Томас. Отдыхай. Завтра вернемся. — Она оглянулась. — Пошли. Где твоя машина?

— На стоянке. А ваша?

— Я не вожу машину. Тебе, малыш, наверняка не понравилось бы ехать по одной дороге со мной. Отвезешь нас с Ирвингом домой.