Читать книгу - "Анализ крови - Джонатан Келлерман"

– Это была Беверли Лукас, работник службы социального обеспечения. Она сейчас прибудет сюда, чтобы ввести тебя в курс дела.

– Я знаком с Бев. Она проходила здесь практику, когда я работал ординатором.

Протянув руку ладонью вниз, Рауль поводил ею из стороны в сторону.

– Так себе, а?

– А я всегда считал ее весьма толковой.

– Как скажешь, – с сомнением произнес он. – В данном случае от нее не было никакого толку.

– Рауль, возможно, и от меня также не будет никакого толку.

– Ты другой, Алекс. Ты мыслишь как ученый, но можешь общаться с пациентами как гуманист. Очень редкое сочетание. Вот почему я тебя выбрал, друг мой.

Рауль никогда меня не выбирал, но я не стал спорить. Быть может, он просто забыл, как все началось на самом деле.

Несколько лет назад правительство выделило ему грант на изучение медицинской целесообразности изолирования детей с онкологическими заболеваниями в свободной от бактерий среде. «Среда» поступила от НАСА – пластиковые модули, которые использовались для того, чтобы не позволить возвратившимся на Землю астронавтам заразить остальных людей патогенами из космоса. Модули непрерывно заполнялись воздухом, проходящим через фильтры и поступающим быстрыми ламинарными потоками. Последнее обстоятельство имело очень большое значение, поскольку тем самым исключались «карманы» турбулентности, где могли бы накапливаться и размножаться бактерии.

Ценность эффективного способа защиты онкологических больных от микробов становится очевидной, если хотя бы немного разбираться в химиотерапии. Многие препараты, убивающие раковые клетки, также ослабляют иммунную систему человека. Нередко пациенты умирают не от самого заболевания, а от инфекций, обусловленных лечением.

Репутация Рауля как исследователя была безупречной, и правительство выделило ему четыре модуля и крупную сумму денег, которой он мог распоряжаться по собственному усмотрению. Рауль собрал обширные статистические данные, разделив детей на две группы, экспериментальную и контрольную; дети из контрольной группы содержались в обыкновенных больничных палатах и пользовались такими обычными защитными принадлежностями, как маски и халаты. Он пригласил микробиологов отслеживать количество микробов. Он получил доступ к мощному компьютеру в Калифорнийском технологическом институте, чтобы проанализировать полученные данные. Он был готов действовать.

И тут кто-то поднял вопрос о психологическом ущербе изоляции для детей.

Рауль пренебрежительно отмахнулся от возможных рисков, однако другие засомневались. В конце концов, рассуждали они, предполагалось подвергать малышей в возрасте от двух лет тому, что можно охарактеризовать только как «лишение всех чувственных восприятий» – долгие месяцы в пластиковой капсуле, без тактильного контакта с другими человеческими существами, полное отстранение от всех повседневных занятий. Да, конечно, защитная среда, которая, однако, может оказаться губительной. Тут нужно было разобраться.

Я в то время был начинающим психологом, и эту работу предложили мне, поскольку остальные три специалиста не хотели иметь никаких дел с раком. И ни у кого из них не было желания работать с Раулем Мелендес-Линчем.

Я увидел в этом возможность провести интересные исследования и предотвратить эмоциональную катастрофу. Когда я впервые встретился с Раулем и попытался изложить ему свои мысли, он лишь мельком взглянул на меня, рассеянно кивнул и снова погрузился в чтение «Медицинского журнала».

После того как я закончил свою речь, Рауль поднял на меня взгляд и сказал:

– Наверное, вам будет нужен кабинет.

Начало вышло не слишком многообещающим, но постепенно Рауль прозрел и увидел всю ценность психологических консультаций. Я уговорил его встроить в каждый модуль окошко и часы. Я теребил его до тех пор, пока он не выбил средства на детского психолога и сотрудника службы социального обеспечения, которые на постоянной основе работали бы с родителями больных детей. Я отхватил солидный кусок компьютерного времени на анализ данных психологических наблюдений. В конечном счете мои усилия принесли плоды. В других клиниках приходилось выпускать пациентов из изоляции из-за психологических проблем, однако у нас дети хорошо адаптировались к лечению. Я собрал горы данных и опубликовал несколько статей и монографию, в соавторстве с Раулем. Открытия в области психологии привлекли в научных кругах больше внимания, чем собственно медицинские проблемы, и к концу трехлетнего периода Рауль, заметно смягчившийся, уже был ярым сторонником психологической помощи.

Мы сдружились, хотя и на относительно поверхностном уровне. Иногда Рауль рассказывал о своем детстве. Его родители, выходцы из Аргентины, бежали из Гаваны на рыбацкой шхуне после того, как Кастро национализировал принадлежавшую им плантацию и почти все их состояние. Рауль гордился семейными традициями врачей-бизнесменов. Все его дядья и почти все двоюродные братья, как он объяснил, были врачами, в том числе среди них были и профессора медицины. (Все благородные джентльмены, за исключением кузена Эрнесто, «грязного свиньи-коммуниста». Эрнесто также когда-то был врачом, но «предал своих родных, бросил профессию ради того, чтобы стать радикалом-убийцей». И не важно, что «многие тысячи безмозглых дураков почитают его как Че Гевару». Для Рауля он всегда оставался презренным кузеном Эрнестом, паршивой овцой в семействе.)

Но какими бы ни были достижения Рауля в медицине, личная его жизнь была полной катастрофой. Он легко очаровывал женщин, но в конечном счете неизменно отталкивал их от себя своим одержимым характером. Четыре из них вытерпели брак с ним, родив ему одиннадцать детей, с большинством из которых он не встречался.

Сложный, тяжелый человек.

И вот сейчас он сидел в пластиковом кресле в убогом маленьком кабинете, пытаясь шутить насчет циркулярной пилы, раздирающей ему черепную коробку.

– Я бы хотел встретиться с мальчиком, – сказал я.

– Разумеется. Если хочешь, могу представить ему тебя прямо сейчас.

Рауль уже приготовился подняться на ноги, но тут в кабинет вошла Беверли Лукас.

– Доброе утро, джентльмены, – сказала она. – Алекс – как я рада тебя видеть!

– Привет, Бев!

Я встал, и мы обнялись.

Беверли выглядела хорошо, хотя и здорово похудела по сравнению с тем, какой я ее помнил. Несколько лет назад она была жизнерадостной, довольно бесхитростной стажеркой, полной энтузиазма. Из тех, кто только в старших классах школы начинает пользоваться косметикой. Сейчас ей должно было быть под тридцать, и обаяние маленькой феи частично превратилось в женскую целеустремленность. Крошечная и светленькая, розовощекая, с длинными волосами соломенного цвета, завитыми плавными волнами. На круглом открытом лице, не тронутом косметикой, доминировали огромные карие глаза. Никаких украшений, одежда самая простая – темно-синяя юбка до колен, красная с голубым блузка с коротким рукавом, дешевые туфли. В руках чрезмерно большая сумочка, которую Бев швырнула на стол.