Читать книгу - "Дочь генерала - Нельсон Демилль"

— Не ошибаетесь, майор.

— Мы подыскали ему место в одной ротной казарме.

— Замечательно. До него ли сейчас?

— Согласно правилам каждые три часа он должен отмечаться у дневального.

— Что ж, это разумно.

— Он должен был отметиться в восемь ноль-ноль, но не явился.

Этого еще не хватало.

— С тех пор его никто не видел.

Синтия отвернулась.

Майор Дойл продолжал:

— В разных точках мы расклеили сообщение о его аресте, известили полицию Мидленда, округа и штата Джорджия, начальник группы УРП майор Боуз требует от вас полного отчета об этом деле. — Майор улыбнулся нехорошей улыбкой. — Влипли вы.

Он повернулся и ушел. Я сидел, уставившись в пустоту.

— Однажды и у меня такое случилось, — сказала Синтия.

Я молчал.

— Правда, только однажды. Твой циничный взгляд на человеческую природу просто неуместен.

Поскольку каждому овощу свое время, было самое время сказать Синтии о звонке ее мужа, однако этой пословицы, вероятно, не знал Карл Хеллман и потому явился в самый неудобный момент.

Он вошел, и его крупная фигура, казалось, заполнила всю нашу комнатенку. Мы с Синтией встали. Карл небрежно кивнул, осмотрелся, последовали рукопожатия. Синтия, будучи самой младшей по званию, предложила ему кресло у своего стола, сама села на свободный стул, а я присел на мой стол.

На Карле была зеленая выходная форма. Фуражку он положил на стол. Как и я, Карл начинал пехотинцем. Мы оба воевали во Вьетнаме, причем примерно в одно время. На нас красовались практически те же награды и знаки отличия, включающие Бронзовую звезду за мужество и заветный Знак боевого пехотинца. Мы оба прошли огонь, воду и медные трубы, были среднего возраста и потому обычно обходились без формальностей. Но в это утро я был не в настроении и решил придерживаться правил протокола.

— Выпьете кофе, сэр? — спросил я.

— Нет, не хочу, спасибо.

Карл хорош собой: шапка густых темно-каштановых, с проседью, волос, твердый подбородок, голубые глаза. Женщины, однако, не находят его привлекательным. Причина, по-видимому, в его сдержанной манере держаться. Рядом с ним самая сдобная булочка через неделю сделается сухарем. Но это не в счет: дело свое он знает, как никто.

После обмена любезностями Карл сказал мне с легким акцентом:

— Как я понимаю, наш главный свидетель по делу о попытке незаконной продажи оружия пустился в бега?

— Так точно, сэр.

— Вы можете припомнить, чем руководствовались, освобождая его?

— Нет, сейчас не могу, сэр.

— Возникает вопрос: почему человек, которому обещана неприкосновенность, совершает еще одно преступление — побег?

Действительно, такой вопрос возникает.

— Вы ему объяснили, что такое гарантия неприкосновенности?

— Объяснил, сэр, но, очевидно, не очень хорошо.

— Видите ли, Пол, иметь дело с глупыми людьми — это целая проблема. Вы переносите свое восприятие мира и умение рассуждать логично на полного идиота, а он вас подводит. Он невежествен, напуган, он раб своих инстинктов. Если тюремная дверь открылась, надо бежать — вот его примитивная логика.

Я откашлялся.

— Я думал, что успокоил его, завоевав доверие.

— Естественно, завоевали. Этого он и добивался — чтобы вы так думали. Хитрющий народ.

— Так точно, сэр.

— Может быть, следующий раз вы посоветуетесь со мной, прежде чем выпускать на волю уголовного преступника?

— Пока он проходил только как свидетель.

Карл подался вперед:

— Он ни хрена не видит разницы. Вы сажаете его за решетку — значит, преступник. Выпускаете — он бежит.

— Совершенно справедливо, сэр.

— Статья 96-я военного кодекса предусматривает наказание для тех, кто по умыслу или недосмотру ошибочно освобождает заключенного. Вам грозит серьезное взыскание, Пол.

— Я это понимаю, сэр.

Он снова откинулся на спинку кресла.

— Ну а теперь докладывайте, что здесь произошло за последние часы.

Начать с того, что мне не удалось переспать с Синтией, она наврала мне про мужа и развод, я подавлен и смертельно устал, никак не могу выбросить Энн Кемпбелл из головы, начальник военной полиции, чей кабинет находится в том же коридоре, вероятный убийца, дурак Далберт дал тягу, и вообще день начинается скверно.

Хеллман повернулся к Синтии:

— Может быть, вы? У Бреннера отнялся язык.

— Слушаюсь, сэр, — отчеканила Синтия и начала рассказывать о вещественных доказательствах, о компьютерных открытиях Грейс Диксон, об отце и сыне Ярдли, о причастности к судьбе Энн Кемпбелл майора Боуза, полковника Уимса и других высших офицеров базы.

Карл Хеллман внимательно слушал.

Далее Синтия пересказала отредактированные варианты наших разговоров с генералом Кемпбеллом, миссис Кемпбелл, полковником и миссис Фаулер, а также с полковником Муром. Я слушал вполуха, но обратил внимание, что Синтия не упомянула ни об особой роли Фаулеров, ни о подвальной комнате удовольствий в доме Энн Кемпбелл. О Кенте вообще не было сказано ни слова. Я бы рапортовал точно так же. Как же многому Синтия научилась за последние два дня!

— Как видите, — продолжала Синтия, — тут все взаимосвязано: похоть, месть, извращенные представления о психологической войне, то, что случилось в Уэст-Пойнте десять лет назад.

Карл кивал.

В заключение Синтия в связи с личными взглядами Энн Кемпбелл на жизнь упомянула Фридриха Ницше. Карл, казалось, заинтересовался, и я понял, что Синтия играет, что называется, на публику.

Сцепив пальцы рук, Карл, видимо, размышлял над вечными проблемами бытия и, как мудрейший из мудрейших, готовился дать на них ответ.

— Пол проделал большую работу, — добавила Синтия. — Очень поучительно быть с ним в паре.

Во дает, подумал я.

Карл сидел неподвижно, как идол. Становилось ясно, что никакого ключа к загадке и жизни у нашего мудрейшего из мудрейших нет. Синтия старалась поймать мой взгляд. Я отворачивался.

— Да, Ницше... В вопросах любви, ревности, мести женщины еще пребывают в полуживотном состоянии по сравнению с мужчинами, — изрек наконец полковник Хеллман.

— Это Ницше, сэр, или ваше личное мнение? — полюбопытствовал я.

Он посмотрел на меня так, что я почувствовал, как лед подо мной проламывается. Потом сказал Синтии: