Читать книгу - "Пациент всегда мертв - Джонатан Келлерман"

— В том-то все и дело, Элбин. У меня такое чувство… после встречи с ними, с полицией… что они считают, будто гибель Мэри как-то связана со "Стражами". Да, это звучит как безумие, но если они так думают, то кто знает, что будет дальше.

Четыре секунды.

Ларсен:

— С чего им так думать?

— Это ты мне скажи. Если тебе что-то известно, я должен знать, ты должен рассказать, это будет честно. Я в трудном положении… Ты не представляешь, как они обращаются с теми, кого в чем-то подозревают. Они мне беспрестанно звонят, срывают мне сеансы и приходят в офис для допросов. Ты когда-нибудь бывал в полицейском участке, Элбин?

Ларсен улыбнулся:

— Приходилось.

— Ага, видимо, где-то в Африке или еще где-нибудь. Но ты не был в шкуре подозреваемого. И я должен тебе сказать — ничего приятного в этом нет.

Тринадцать секунд.

Гулл:

— Они называют это беседами, но это допросы. Клянусь, Элбин, я чувствую себя персонажем некоего дьявольского фильма. Вроде чего-то по Кафке или Хичкоку, где все происходит с каким-нибудь ничего не подозревающим кретином и этот кретин — я.

— Звучит жутко. — Это ужасно. Это уже начинает сказываться на моей работе. Как, черт возьми, я могу сосредоточиться на пациентах, когда следующее послание на автоответчике может быть от них?! Что, если они начнут соваться со своими бумажками… повестками в суд? Что, если они попытаются ковыряться в моих записях?

— Они произносили слово "повестка"?

— Да я разве помню? Дело в том, что они роются вокруг, как свиньи в поисках желудей.

— Роются. Это их работа.

— Элбин, я не могу до тебя достучаться. — Гулл схватил Ларсена за плечи. Тот не пошевелился, и руки Гулла упали. — Почему они взялись за "Стражей"? Скажи правду: что вы с Мэри затеяли?

Молчание. Шесть секунд.

Ларсен:

— Мы делали попытку впрыснуть немного сострадания в американскую систему уголовного права.

— Да, да, это все я знаю. Но я имею в виду счета для компенсации. Ведь именно про счета они вынюхивают. Они вот-вот придут и скажут, что мы подозреваемся в обмане "Медикал". Вы мухлевали со счетами, Элбин?

— Для чего мне это?

— Скрытный ублюдок, — процедил Майло.

Гулл:

— Не знаю. Но они что-то подозревают. Я хочу знать, есть ли у них какие-нибудь основания для подозрений. Даже если это было просто ошибкой, путаницей в бумагах. Делал ли ты… или Мэри… что-нибудь… хоть что-нибудь, что могло дать им повод? Потому что, я думаю, они жаждут крови, Элбин. Думаю, смерть Мэри направила их мысли в каком-то странном направлении. Они как одержимые. Вроде пациента Мэри, который погиб… Ты знаешь, я лечил его. Гэвин Куик. Мальчишка был в полном смысле одержимым. Я с радостью спихнул его Мэри. И вот, Элбин, эти копы… Имея с ними дело, я начинаю чувствовать себя в какой-то безумной мыльной опере. Те же вопросы снова, снова и снова. Словно они стараются меня сломать.

Восемнадцать секунд.

Гулл:

— Почему ты молчишь?

— Я слушаю тебя.

— Ну вот… Ты знаешь, как бывает при навязчивой идее. Пациент вбивает себе что-то в голову и продолжает это жевать. Все бы ничего, когда ты психотерапевт и способен устанавливать пределы. Но оказаться на другом конце… Это неискушенные люди, Элбин, но они настойчивы. Они воспринимают мир в терминах "охотник — добыча" и не питают никакого уважения к нашей профессии. У меня чувство, что мне отведена роль добычи, а я этого не хочу. И я не думаю, что ты этого хочешь.

— А кто захочет?

— Какое сопереживание, — буркнул Майло.

— Если этого парня посадить на полиграф, иголки даже не дрогнут, — сказал Сэм Диас. — А если Гулла — он заставит машину взорваться.

Гулл взмахнул руками. Диас отодвинул камеру на несколько футов дальше, чтобы была видна вся сцена.

Ларсен просто сидел.

Тридцать две секунды молчания.

Потом заговорил Гулл:

— Должен сказать, я перестаю тебя понимать, Элбин. Я задал тебе ряд серьезных вопросов и не получил ни одного ответа.

Ларсен положил руку на плечо Гуллу. Его голос был мягким:

— Мне нечего тебе сказать, друг мой.

— Нечего?

— Нет. Ничего такого, что тебя могло бы расстроить. — Три секунды. — Ничего такого, чтобы потерять сон.

— Тебе легко говорить, это не тебя…

— Тебе было бы легче, если бы я с ними переговорил?

— С полицией?

— С полицией, с людьми из "Медикал". С кем скажешь. Тебе от этого станет лучше?

Гулл обернулся в сторону грузовичка, затем вернулся взглядом к Ларсену. Тот опять наблюдал за детьми.

— Да, на самом деле лучше. Это заставило бы меня чувствовать себя значительно лучше, Элбин.

— Тогда я так и поступлю.

— Шесть секунд.

Гулл;

— А что ты им скажешь?

— Что никаких проблем, связанных со счетами, нет.

— И это правда?

Ларсен еще раз похлопал Гулла по плечу;

— Это правда, и меня ничто не тревожит, Франко. И тебя ничто не должно тревожить.

— Ты действительно думаешь, что сможешь все прояснить?

— А нечего тут прояснять.

— Нечего?

— Нечего.

— Хладнокровный ублюдок, — вздохнул Майло. — Он не собирается колоться, вот и все.

Сиденье под Сэмом Диасом скрипнуло.

— Хотите еще эскимо? — спросил он.

— Нет, спасибо.

— А я, пожалуй, попробую один из этих оранжевых брикетиков, они выглядят весьма аппетитно.

На мониторе Франко Гулл провел рукой по своим кудрям:

— О'кей, надеюсь, что так и будет. Спасибо, Элбин. Он встал, явно намереваясь уходить.

— Нет, нет, нет! — заволновался Майло. — Сиди на месте, идиот.

Последняя из служанок, оставшаяся на детской площадке, собрала своих подопечных и ушла.

Ларсен придержал Гулла, положив руку ему на запястье:

— Давай немного посидим, Франко.

— Зачем?

— Подышим воздухом. Полюбуемся этим прекрасным парком. Насладимся жизнью.

— Ты уже принял всех пациентов, записанных на сегодня?

— Да, конечно.

Девяносто секунд. Оба молчали.

На сто тридцать девятой секунде Диас подал голос:

— Приближается мужчина. Снова со стороны Роксбери.