Читать книгу - "Вдова - Фиона Бартон"

– У тебя, поди, руки в крови, извращенец чертов? – бросил ему журналист из The Sun, когда Глен вышел вынести мусорное ведро. Причем прошел он прямо перед собравшимися. Один из них, сказал Глен, даже плюнул на тротуар.

Когда муж вернулся, его всего трясло. Бедный мой Глен! Но у него все ж таки была я. Тогда я погладила его по руке, сказала, чтобы не обращал на все это внимания. А теперь я совсем одна и даже не представляю, смогу ли с этим справиться.

Чей-то голос через дверь принимается выкрикивать ужаснейшие вещи:

– Я знаю, что вы дома, миссис Тейлор! Вам платят, чтобы вы разговорились? Что, по-вашему, скажут люди, если вы примете эти кровавые деньги?!

Чувствую себя так, будто получила оплеуху. Обернувшись, Кейт гладит меня по руке и говорит, чтобы я пропустила все мимо ушей, и что она постарается, чтобы все это скорее закончилось.

Я бы, может, и рада ей довериться, но не способна сейчас ясно соображать. Что означает «постараться, чтобы все это закончилось»? Если верить Глену, единственный способ с этим совладать – хорошенько затаиться. «Надо это просто пересидеть», – говаривал он.

Кейт, однако, явно собирается в лобовую атаку. И что мне – подняться и в свою очередь велеть им всем замолкнуть? Я бы и не прочь заткнуть им глотки, но это означает оказаться в самом центре внимания. Сама эта мысль меня настолько ужасает, что я не в силах двинуться с места.

– Ну же, Джин! – говорит Кейт, заметив, что я все так же сижу в кресле. – Вместе мы все одолеем. Шажок за шажочком – и в какие-то пять минут все останется позади, и тогда уже никто не сумеет вас найти.

За исключением ее самой, разумеется.

Все же я больше не в силах выслушивать оскорбления от этих сволочей, собравшихся у дома, и принимаюсь покорно складывать вещи. Взяв в руки сумочку, пихаю в нее кое-какое белье со стоящей на кухне сушилки. Потом иду наверх за зубной щеткой. Так, а где мои ключи?

– Берите только самое необходимое, – говорит Кейт. Дескать, она купит мне все, что понадобится, когда прибудем на место. «Прибудем куда?» – хочется мне спросить, но Кейт успевает снова отвернуться – разговаривает по мобильнику. Мол, «с конторой».

Когда она общается со своей конторой, голос у нее совершенно меняется. Делается каким-то напряженным и немного запыхавшимся, будто она только что взбежала по лестнице.

– Ладно, Терри, – говорит она в трубку. – Нет, Джин с нами… Я тебе позже перезвоню.

Не хочет при мне разговаривать. Любопытно: что у нее там в конторе хотят узнать? Сколько денег она мне наобещала? Или как я буду выглядеть на снимках?

Уверена, ей хотелось ответить: «Она тут малость не в порядке, но мы сумеем придать ей приличный вид». Я вдруг впадаю в панику и хочу сказать, что передумала, – однако все развивается слишком стремительно.

Кейт говорит, что собирается «этих типов» отвлечь. Выйдет из парадной двери и заведет машину, делая вид, будто ждет, когда же мы к ней сядем. А мы с Миком тем временем пройдем через садик за домом и перемахнем через ограду в его конце. Поверить не могу, что я на это соглашаюсь! Я снова завожу свое «Постойте…», но Кейт решительно подталкивает меня к задней двери.

И вот мы ждем, пока она выйдет из дома. Вмиг поднявшийся за дверью гвалт кажется оглушительным – точно суматошная стая птиц внезапно сорвалась с моего крыльца.

– Вот живоглоты, – роняет Мик, похоже, имея в виду фотографов. После чего набрасывает мне на голову свою куртку, хватает за руку и быстро тянет за собой через задний выход в сад.

Из-под куртки практически ничего не видно, к тому же на мне остались эти дурацкие шлепки, из которых постоянно выскальзывают ноги, но я все равно пытаюсь, как могу, бежать. Все это ужасно смешно и нелепо. Еще и куртка без конца с меня съезжает.

О господи, тут еще и Лайза, моя соседка, – глядит на меня разинув рот с окна второго этажа. Я легонько машу ей рукой – сама не знаю зачем. Мы же с ней уже сколько лет не общались!

Вот мы у задней ограды, и Мик помогает мне перебраться наружу. На самом деле забор там не такой уж и высокий – больше для вида, чем для безопасности. На мне брюки – но все равно это перелезание дается нелегко. Мик говорит, что припарковался за углом, и мы осторожно крадемся к концу улочки вдоль тыльной стороны домов, опасаясь, что там окажется кто-то из газетчиков. Внезапно мне хочется заплакать. Сейчас я сяду в машину с людьми, которых совсем не знаю, и поеду с ними бог весть куда. Пожалуй, это самое безумное, что я когда-то делала в своей жизни.

Узнай об этом Глен, с ним точно случился бы припадок. Даже допрашиваемый полицией, он предпочитал хранить все в тайне. Мы прожили в этом доме долгие годы – всю нашу совместную жизнь, – и если соседи всегда были только рады пооткровенничать с прессой, мы с Гленом жили очень замкнуто. Так и говорят соседи «очень замкнуто» обычно о тех, у кого в доме вдруг обнаружится труп или где дурно обращаются с детьми. В нашем случае именно так оно и было.

Кто-то из соседей – должно быть, миссис Гранж из дома напротив – описывая Глена журналистам, сказала, что у него «глаза дьявола». На самом деле глаза у него были просто чудо! Голубые, с длинными ресницами. Глаза невинного мальчишки. От его глаз у меня прямо все внутри переворачивалось.

Как бы то ни было, Глен по любому поводу говорил мне: «Это никого не касается, кроме нас с тобой, Джинни». Вот почему так тяжко было выносить, когда частные наши дела стали вдруг касаться всех и каждого.

В фургоне у фотографа Мика отвратительный бардак. Сквозь накиданные упаковки от бургеров, пакеты из-под чипсов и старые газеты даже пола не видать! Валяется электрическая бритва, подсоединенная к осветительной штуковине, по всему салону перекатывается большая бутылка кока-колы.

– Извините за беспорядок, – говорит Мик. – Я, можно сказать, живу в этом фургоне.

Впрочем, я по-любому не попадаю на переднее сиденье. Мик ведет меня вокруг машины и открывает задние дверцы:

– Давайте-ка сюда.

Он хватает меня за предплечье и направляет внутрь, придержав мою голову ладонью, чтобы я не стукнулась.

– Выезжаем – пригнитесь пониже. Я скажу, когда все.

– Но… – начинаю я, однако Мик быстро захлопывает дверцы, и я остаюсь сидеть в полутьме среди фото– и видеокамер и пыльных мусорных мешков.