Читать книгу - "Убежище - Реймонд Хаури"

Телетайпные аппараты давно канули в прошлое. Вместо дешевого китайского кафе появился японский ресторан «Бенихана», сверкающий стеклом и сталью. Круглый бар для репортеров под соответствующей вывеской «Ньюс» уступил место новому, с не меньшей изобретательностью названному «Лонж». Отделанный темными пластиковыми панелями «венже», он по стилю и обстановке напоминал «Кафе дель Мар», а в меню появились популярные мохитос из маракуйи. Пропал и попугай Коко, постоянный обитатель старого бара, известный своим умением бесподобно подражать вою приближающегося артиллерийского снаряда, отчего непосвященные посетители в панике срывались с места и мчались в бомбоубежище.

Отель пользовался огромной популярностью на протяжении 1980-х годов, когда в нем предпочитали останавливаться всякие знаменитости вроде Дэна Разера и Питера Дженнингса. В то время как конкурирующие застройщики превратили Западный Бейрут в образцовый пример современного города, после чего это почетное звание перехватил Могадишо, а затем и Багдад, «Коммодор» оставался заповедным уголком, где не отключали электричество, тарахтели телексные аппараты и к услугам посетителей всегда были филе-миньон и неоскудевающий бар — благодаря отваге и изворотливости управляющего отеля, а также, конечно, солидным взносам покровителей. Сказать по правде, управляющий справлялся со своей работой даже слишком хорошо. Большинство репортеров, прибывавших в город для освещения хода войны, редко отваживались покинуть надежный уют отеля, сочиняя свои репортажи непосредственного свидетеля событий скорее за передним столиком, чем на передовой линии фронта.

К счастью, те времена давно прошли — во всяком случае, в основном. И восстановление, вдохнувшее в город жизнь, не обошло стороной и отель, известный теперь как «Меридиэн Коммодор». Несмотря на роскошную переделку, в нем по-прежнему предпочитали останавливаться все заезжие репортеры и газетчики. Они вели себя корректно и даже подчеркивали свою лояльность, когда информация о внезапно начавшейся короткой, но крайне жестокой войне на протяжении всего лета занимала первые страницы печатных изданий по всему миру. «Коммодор» вернул себе былую славу, бесперебойно обеспечивая своих клиентов спиртным, адреналином и лучшей в городе широкополосной связью, вновь демонстрируя поразительное умение подарить им ощущение принадлежности к обширной сицилийской семье — что вполне устраивало Миа Бишоп, не имевшую никакого опыта пребывания в зоне боевых действий.

Впрочем, она и не стремилась восполнить его отсутствие.

Девушка выбрала профессию генетика вовсе не потому, что она сулила погружение в мир приключений.

— Я понимаю, это не мое дело, но… у тебя действительно все в порядке?

Рассказав Эвелин о том, как продвигается ее работа, обменявшись с ней слухами о последствиях войны, которые грозили украсить их ближайшее будущее, Миа наконец-то решилась задать волнующий ее вопрос. Он не давал ей покоя с того момента, как они уселись за столиком, и хотя она стеснялась спрашивать, ей казалось еще более неприличным не дать матери возможности поделиться с ней своими проблемами;

Эвелин уселась удобнее на мягком диване, затем медленно отпила вина.

— Все хорошо, не тревожься, — с несколько принужденной улыбкой сказала она и уставилась в бокал. — Ничего особенного.

— В самом деле?

Эвелин помедлила.

— Просто… Понимаешь, сегодня я встретила одного человека. Мы не виделись с ним очень давно — лет пятнадцать, а то и больше.

Миа многозначительно улыбнулась:

— Понимаю.

— Да нет, поверь мне, ничего подобного, — возразила Эвелин, поняв ее намек. — Это всего лишь один из иракских рабочих, который помогал нам во время раскопок. Дело было в Ираке, еще до прихода Саддама. Сегодня мы с Рамезом ездили в одно местечко… Кстати, ты его, кажется, знаешь, да?

— По-моему, знаю, — кивнула Миа. — Такой невысокий парнишка, правильно?

Рамез был единственный из коллег Эвелин, с которым Миа успела познакомиться. Она находилась в Бейруте всего три недели, прилетев первым же рейсом и приземлившись на аэродроме, вновь открытом после того, как в самом начале войны его разрушили израильские бомбардировщики.

Ее столкновение с эксцентричной жизнью послевоенного Бейрута произошло весьма стремительно. Не успев коснуться земли, массивный аэробус дернулся и сильно затормозил, затем резко свернул в сторону, открыв вид на бульдозер и грузовик, беззаботно выгружающий жидкий бетон в огромную воронку от бомбы прямо посередине взлетной полосы. Миа до сих пор словно видела, как рабочие небрежно помахали ей и остальным пассажирам, в ужасе прильнувшим к иллюминаторам.

Но хотя не все следы бомбежки устранили, Бейрут уже открылся для бизнеса. И наконец-то, правда, с опозданием на несколько месяцев, Миа могла приступить к работе над большим финикийским проектом, о чем мечтала весь год.

Ей предложили участвовать в этом проекте, когда она работала в Бостоне с маленькой группой генетиков, взявших на себя нелегкую задачу проследить последовательность расселения людей по всему земному шару. Результаты исследования, состоявшего из сбора и анализов образцов ДНК тысяч людей, живущих на всех континентах изолированными племенами, с поразительной ясностью доказали: все мы произошли от одного маленького племени охотников и собирателей растений, обитавшего в Африке приблизительно шесть тысяч лет назад — открытие, не слишком благоприятно воспринятое в более «чувствительных» кругах. Миа влилась в группу сразу после получения диплома, незадолго до столь сенсационного открытия. Затем работа стала более монотонной и скучной — для подтверждения вывода необходимо было собрать как можно больше образцов ДНК. Она подумывала заняться более современной областью генетики, но интересующее ее направление — исследование стволовых клеток — тормозилось из-за неприязненного отношения к ней самого президента. Поэтому она осталась в группе — и вдруг ей сделали это предложение.