Читать книгу - "Седьмая жертва - Алан Джекобсон"

– Что ты имеешь в виду под «следами поведения»?

– Вот пример. Шестнадцатилетняя девчонка, которая ведет дневник, не станет писать в нем неправду, ведь так?

– Ей это ни к чему. Она ведет его для себя.

– Вот именно. Поэтому, когда ищешь убийцу, лучше смотреть в его дневник, который воплотился в само преступление. Совершая его, он не лжет себе. И эти следы поведения, те вещи, которые насильник сделал после того, как убил свою жертву, разбросаны повсюду. И они многое могут рассказать о нем.

– Например, выколотые глаза.

– Правильно. Он выкалывает жертве глаза не для того, чтобы помешать нам поймать его, и не для того, чтобы лишить жертву возможности сопротивляться, – она уже мертва к тому времени.

– Так зачем же он делает это?

– В этом вся суть, Робби. Большинство преступников приобретают подобные характерные черты поведения еще в молодости или даже в детстве. Так и для Окулиста выкалывание глаз является частью иллюзии или причуды, которая не исчезает, а наоборот – развивается и с течением времени эволюционирует. То, что нам кажется отвратительным, для него является обыденным, даже утешительным и радостным. И если мы поймем, почему он считает такой поступок утешительным, то станем на шаг ближе к пониманию того, что он собой представляет в действительности. А понимая его, мы сузим круг возможных подозреваемых. Так что, сам видишь, мы не ловим плохих парней. Мы даем вам, копам, информацию, которая помогает взглянуть на подозреваемых и сказать: «Вот этот нам подходит, а этот нет». – Она вздрогнула и поежилась. – Идем внутрь, я замерзла.

– Так зачем кому-то понадобилось выкалывать женщине глаза?

– Во-первых, не стоит рассматривать все возможные варианты, почему он это делает. Иначе ты вынужден будешь двигаться в самых разных направлениях одновременно и не сможешь сосредоточиться. Ищи наиболее вероятный ответ. Например, в том, что касается глаз, явно прослеживается символизм, – продолжала Карен, пока они шли по коридору. – Может, он не хотел, чтобы она видела, что он делает. Или, может статься, он где-то уже встречался с жертвой и пытался ухаживать за нею, а она отвергла его. И он решил наказать ее за то, что она не увидела его истинной ценности. Или выкалывание глаз имеет сексуальную подоплеку. Может, у него проблемы с эрекцией.

– То, что она его отвергла, представляется мне наиболее вероятным.

– Пока ты не можешь ничего утверждать. Еще слишком рано, и информации у тебя мало. Психолог-криминалист обязан приходить на место преступления с широко раскрытыми глазами. Без предубеждения, не имея уже готовой теории и не пытаясь навешивать ярлыки на все, что видит. Изучая место преступления, останавливайся на каждом отдельном факте и рассматривай их по очереди. – Они уже были на пороге спальни. – В офисе у меня есть несколько папок-скоросшивателей, в которых подобраны мои заметки и некоторые научные статьи. Я могу одолжить их тебе. Почитаешь на досуге. Они дадут хотя бы общее представление о том, чем мы занимаемся.

– Отлично.

Карен кивнула.

– В таком случае, идем внутрь. И помни, ты ищешь не вещественные доказательства. Держи глаза открытыми, смотри на все без предубеждения, и ты увидишь, что оставил для тебя преступник. Никакой предвзятости и никакой пристрастности.

– Понял. Я попробую.

Карен вошла в спальню и застала остальных членов оперативной группы сгрудившимися в ногах кровати Мелани Хоффман. Все они рассматривали стену.

– Художники, которые рисуют точками, – произнес Хэнкок.

– Что? – недоуменно спросил Бледсоу.

– Говорю, похоже на мазню художников, которые творили лет сто тому назад. У них была очень своеобразная манера письма. Видите, вон там, на стене, мазки краски?

Карен подошла ближе и остановилась рядом с Бледсоу, чтобы взглянуть на стену под тем же углом, что и Хэнкок.

– Не говори ерунды, – заявила она. – Это кровь, а не краска.

– А я-то думал, что ты первая оценишь это, Вейл. – Хэнкок взглянул на нее в упор. – Эти стены как раз и исписаны всякой психоделической чушью. Тут кругом сплошные тесты Роршаха[10].

– У тебя такой же извращенный ум, как и у преступника.

– Постойте! – вмешалась Манетт. Она ткнула пальцем в Хэнкока. – Расскажите нам, о чем вы думаете.

– О художниках, которые рисуют свои картины разноцветными точками, – сказал он. – Вот на что это похоже.

Карен внимательно вглядывалась в кровавые узоры на стенах.

– Пуантилизм[11]или импрессионизм? – наконец поинтересовалась она. – Пуантилизм как раз и подразумевает точечное письмо. Но если попытаться классифицировать… я бы сказала…

Бледсоу с любопытством взглянул на нее.

– У меня было две профилирующие дисциплины, – пояснила Карен в ответ на невысказанный вопрос. – История искусства и психология.

Хэнкок высокомерно задрал подбородок, как если бы вознамерился пренебрежительно взглянуть на Карен поверх очков.

– Итак, мисс магистр по истории искусства, вы все еще считаете, что у меня извращенный ум?

– Считаю, – невозмутимо откликнулась Карен, – но к нашему делу это не имеет никакого отношения.

– Сделайте, пожалуйста, несколько снимков, – обратился Бледсоу к одному из экспертов-криминалистов. – Сначала отщелкайте все стены с широкоугольным объективом, а потом каждую отдельно крупным планом. – Обернувшись к Карен, он негромко добавил: – Имей в виду, мне кажется, что в словах этого парня есть смысл.

Карен нахмурилась, но в глубине души вынуждена была признать, что Бледсоу – и Хэнкок – прав. Кровавыми узорами на стенах действительно стоило заняться вплотную. Отвергнув гипотезу Хэнкока только потому, что раньше уже имела несчастье работать с ним, Карен нарушила основное правило, о котором только что рассказывала Робби: смотри по сторонам широко раскрытыми глазами, без предубежденности и оставляй личностные оценки за порогом. Пожалуй, ей придется еще раз объясниться с Робби, если только он не заговорит на эту тему первым.

Синклер, скрестив руки на груди, остановился в углу комнаты.

– Кто-нибудь видел левую руку?

Все принялись оглядываться по сторонам, обмениваясь недоуменными взглядами. Бледсоу обратился к старшему эксперту-криминалисту:

– Чак, ваши парни нашли отрубленную руку?