Читать книгу - "Стая - Франк Шетцинг"

Лунд вошла в ресторан. Он ещё не работал. Подсобный рабочий внёс на кухню ящики с овощами и сказал ей, что Свердруп в городе. Может, в банке или в парикмахерской, или ещё где, и неизвестно, когда вернётся.

Сама виновата, подумала Лунд.

Они договорились встретиться здесь. Просто она примчалась на час раньше — видимо, её спровоцировал джип Йохансона. И как она так просчиталась? Можно было сесть и подождать его тут. Но как бы это выглядело: «Ку-ку, смотри, кто приехал!» Глупо. Или того хуже: «Эй, Каре, где тебя носит, я уже замучилась ждать!»

Она вышла на террасу «Фискехузе». Дождь хлестал ей в лицо. Другой бы тут же ушёл в тепло, но Лунд не боялась плохой погоды. Детство она провела в деревне и любила солнечные дни, — но и дождь, и шторм тоже. Строго говоря, она только сейчас заметила, что порывы ветра, сотрясавшие джип последние полчаса, превратились в настоящий шторм. Море бушевало и покрылось белой пеной.

Что-то показалось ей странным.

Она бывала здесь довольно часто и хорошо знала это место. Тем не менее, ей показалось, что берег стал шире. Камни и россыпи гальки тянулись дальше, чем обычно, несмотря на волны, накатывающие на берег. Как будто наступил внеочередной отлив.

Показалось, решила она.

Достала мобильник и набрала Свердрупа. Лучше сказать ему, что она уже здесь, чем устраивать сюрприз — может быть, нежелательный. Сегодня она плохо перенесла бы его вытянутое от неожиданности лицо или малейший недостаток радости.

Прошло четыре гудка, после чего включился автоответчик.

Что ж, не судьба. Придётся ждать.

Она отвела со лба намокшие волосы и вернулась в помещение, надеясь, что хота бы кофейный автомат уже зарядили.

* * *

Цунами

Море полно чудовищ.

Сколько человечество помнит себя, море всегда было источником мифов и древних страхов. Спутники Одиссея пали жертвами шестиглавой Сциллы. Посейдон, разгневанный высокомерием Кассиопеи, создал чудище Сета и наслал на троянского прорицателя Лаокоона гигантскую морскую змею. Сирен можно было миновать, лишь залепив уши воском. Русалки, морские драконы и гигантские спруты устрашали воображение. Vampyrotheutis infernalis был антиподом всего человеческого. Даже библейский рогатый зверь вышел из моря. И как раз наука, которой по природе положено сомневаться, в последнее время проповедовала наличие рационального зерна во всех этих легендах и леденящих кровь новостях — с тех пор, как были обнаружены кистепёрые и доказано существование гигантского кальмара. Если раньше человечесгво тысячелетиями питало ужас перед обитателями бездны, теперь за ними с воодушевлением гонялись. Для просвещённого разума не было ничего святого — и страшного тоже ничего не было. Чудища превратились в игрушки — в плюшевых мишек науки. Кроме одного. Оно было худшим из всех. Оно ввергало в панику самое передовое сознание. Поднимаясь из моря на сушу, оно всегда приносило разрушение и смерть. Своим именем оно обязано японским рыбакам, которые, ни о чём не подозревая в открытом море, по возвращении находили свою деревню опустошённой, а родных — мёртвыми. Они нашли для чудища слово, которое в буквальном переводе означает «волна в гавани». Цу — это гавань, нами — волна. Цунами.

Решение Альбана взять курс в открытое море свидетельствовало о том, что он знал это чудище и его повадки, и понимал: будет огромной ошибкой искать спасения в якобы защищённой гавани.

Итак, он сделал единственно правильный выбор. В то время, когда «Торвальдсон» боролся с тяжёлыми волнами, материковый склон и край шельфа продолжали обрушиваться. Возникшая тяга понизила уровень моря на громадных пространствах. Волны кругами разбегались от места обрушения. Над центром сотрясения — областью в много тысяч квадратных километров — они ещё были плоские, незаметные на фоне бушующего шторма. Амплитуда волн составляла всего один метр над поверхностью.

Но потом, разбегаясь, они достигали мелководной области шельфа.

Альбан хорошо знал, чем отличается волна цунами от обыкновенных волн, а именно — всем. Обычное волнение возникает от движения воздуха. Когда солнце нагревает атмосферу, тепло распределяется над поверхностью земли неравномерно. И возникает выравнивающий ветер, который трётся о водную поверхность и порождает тем самым волны. Даже ураганы раскачивают море не больше, чем на пятнадцать метров. Гигантские волны — такие, как пресловутые Freak Waves, — скорее исключения. Наибольшая скорость нормальных штормовых волн составляет примерно девяносто километров в час, и действие ветра ограничивается верхними слоями воды. На глубине от двухсот метров уже всё спокойно.

А цунами образуется не на поверхности, а в глубине. Оно возникает от сейсмического шока, а шоковые волны перемещаются совсем с другими скоростями. Энергия волны передаётся водяным столбом вертикально до самого дна. В колебание приходит вся водная масса.

Лучшую образную иллюстрацию цунами можно показать на простом примере. Наполнить ведро водой и пнуть его снизу в дно. Вода вспучится по центру, и разбегутся концентрические волны. Сотрясение дна передастся всему содержимому и разнесётся во все стороны.

Цунами, вызванное обрушением дна, ринулось во все стороны с начальной скоростью семьсот километров в час. Уже первая волна транспортировала миллионы тонн воды и соответственно гигантское количество энергии. Через несколько минут она достигла обломившегося края шельфа. Там морское дно становится мельче и тормозит волну, замедляя её фронт, но не уменьшая сколь-нибудь заметно её энергии. Водная масса напирает сзади, а поскольку передний фронт уже не может продвигаться вперёд так быстро, волна вздымается на дыбы. Чем мельче дно, тем выше вырастает цунами, в то же время резко сокращая длину волны.

Когда цунами достигло первых платформ североморского шельфа, скорость его составляла уже всего четыреста километров в час, зато высота была пятнадцать метров.

Пятнадцать метров — это ничто для платформ — пока речь идёт об обычных штормовых волнах.

Шоковая же волна, вздымающаяся с самого дна, увенчанная водной горой пятнадцатиметровой высоты и летящая с такой резвостью, обладает действием реактивного истребителя, врезавшегося в платформу.

* * *

Гульфакс-С, норвежский шельф

Ларс Йоренсен как раз подумал о том, что он уже слишком стар, чтобы выдержать на Гульфаксе ещё несколько месяцев. Он дрожал всем телом. Что это с ним? Дрожь, казалось, передавалась поручням, и он не мог понять, с чего бы это. Чувствовал он себя вполне нормально. Может, это инфаркт?

Потом до него дошло, что дрожали поручни, а не он.

Дрожал Гульфакс-С.

Он осознал это внезапно и уставился на вышку. Внизу бесновался шторм, но платформа этого даже не заметила, а худшее уже осталось позади.

Про такую дрожь Йоренсен знал только по рассказам. Когда ошибка бурения вызывала газовый прорыв и нефть или газ под давлением вырывались на поверхность, тогда вся платформа начинала вибрировать. Но на Гульфаксе такие вещи были исключены. Они качали нефть из полупустых подземных резервуаров, и это происходило не прямо под платформой, а на изрядном отдалении.