Читать книгу - "Поджигатель - Джейн Кейси"

Семейный врач, пришедший засвидетельствовать смерть, увидев Нану, слегка засомневался и сказал, что надо делать вскрытие. Он был очень подозрительным, этот доктор Консидайн. Я показала ему гору пустых пузырьков и выразила опасение, что бабушка случайно приняла не те лекарства. И поинтересовалась, мол, не думает ли он, что в последние годы ей прописывали слишком много препаратов?

Тут он сразу перестал колебаться и подписал свидетельство о смерти.

По завещанию, оставленному Наной, мама получила деньги, а я — дурацкую брошь с камеей. Но это не имело значения. До трагической кончины бабушки я стащила ее банковскую карту и в течение предыдущих двух недель сняла со счета приличную часть сбережений. Бедная Нана, она стала немного рассеянной из-за лишних транквилизаторов, которыми я ее потчевала, и ничего не заметила.

Сразу после моего отъезда она должна была очухаться и обнаружить пропажу, поэтому мне ничего не оставалось, как только от нее избавиться. Знаешь, но без нее я даже немного скучала — просыпалась по ночам и вслушивалась в тишину, пытаясь различить храп Наны, и только потом вспоминала, что ее больше нет.

У мамы случился нервный срыв, и ее поместили в местную психушку на принудительный «отдых». Воспользовавшись моментом, я собрала вещи и уехала в колледж. Даже не сказала ей, куда и зачем еду, только оставила записку, в которой написала, что со мной все в порядке. Она могла бы разыскать меня через школу, но, похоже, это не приходило ей в голову. В любом случае с тех пор я ее не видела и даже не знаю, жива ли она. Сейчас у меня нет желания это выяснять. Удивительное дело: я всегда стыдилась своей матери, а вот теперь, боюсь, она будет стыдиться меня.

Погода в начале семестра выдалась отличная: днем — тепло и солнечно, вечером — прохладно. Ведь если подумать, это был конец сентября, но в тот год первый осенний месяц радовал прощальным вкусом лета. Студенты оккупировали каждый клочок зелени — отдыхали на травке, шумно приветствуя друг друга и делясь впечатлениями о своих путешествиях во время долгих каникул. Я как зачарованная бродила по лужайкам, все еще не веря собственному счастью. Неужели я действительно здесь, мне позволено сидеть у реки, у меня есть расписание занятий, и я должна написать свое первое сочинение?

Перед тем как в моем ящичке для корреспонденции появился список литературы для чтения, у меня была пара свободных дней, и я провела их, знакомясь с территорией колледжа и городом, прибираясь в своей комнате и почти ни с кем не общаясь. Я не умела подходить к новым людям и знакомиться. Остальные с таким азартом заводили друзей, будто в этом состояла их главная и единственная задача. Я старательно избегала университетские мероприятия — вечеринки с выпивкой, организованные походы в пабы, торжественные собрания. Мне нравились одиночество и тишина. Нравилось молчать, наблюдая, как время утекает сквозь пальцы, точно воды реки.

Однако, к моей досаде, комната в Гарден-билдинг не была изолированной. Меня поселили в третьем квадрате, в одной из самых старых территорий колледжа. Это был номер на двоих, состоящий из двух спален, просторной общей гостиной и (о чудо из чудес!) отдельной ванной. Условия прекрасные. Все, кому удалось посмотреть мою комнату, мне завидовали. А я не находила места от злости. Моя соседка еще не приехала, но вдруг я с ней не уживусь? Вдруг она окажется слишком шумной? Может, она любит громкую музыку… или громкий секс? Что, если у нас не найдется общих интересов? Или я ей не понравлюсь?

Шли дни, а вторая комната по-прежнему оставалась незанятой, и я уже начала потихоньку надеяться, что соседка вообще не приедет. Наверное, что-то произошло. Она заболела. Или решила, что Оксфорд не для нее. К пятнице я почти не сомневалась, что проведу год в блаженном уединении. Воодушевленная такой перспективой, я перенесла из спальни в гостиную розовую диванную подушку с льняной клетчатой каймой, которую купила, увидев, что другие студенты преобразили свои комнаты с помощью личных вещей, и постер с «Поцелуем» Климта (мои вкусы были весьма предсказуемы), пытаясь добавить цвета в казенную бежевую обстановку.

Чтобы оценить полученный эффект, я села в кресло. У меня не было ни телевизора, ни стереосистемы, но я в них и не нуждалась. Я слышала разговор, долетающий снизу, со двора, мерное тиканье наручных часов и собственное дыхание. Это был момент абсолютной гармонии.

И тут на лестнице зазвучали шаги. Несколько человек быстро и уверенно поднимались по ступенькам, неся тяжелые вещи, задевающие о стены. Мужской голос что-то пророкотал, в ответ раздалось бодрое восклицание:

— Сюда!

Я вскочила, не зная, куда деться. Бежать? Спрятаться в своей комнате? Или в ванной? Слишком поздно… Так состоялась наша первая встреча с Ребеккой. Она шагнула в комнату, споткнулась о порог и расхохоталась. Золотистый загар, копна блестящих локонов. Увидев меня, перестала смеяться. Я стояла, сложив руки на груди, будто ждала ее.

— Прости, я такая неловкая! Меня зовут Ребекка.

— Луиза.

Освободив одну руку, я неуклюже ею взмахнула и тут же пожалела о своем идиотском жесте. Но, не успела я прийти в себя, как в дверях появился отец Ребекки с большой коробкой. За ним шла ее мама и тащила пакеты с одеждой.

— Чудесно! Ребекка, у тебя такая милая комната! А это кто?

Когда я узнала Аврил получше, то поняла, что она всегда готова к общению. Я еще ни разу не встречала таких женщин и не на шутку перепугалась, увидев гламурную маму Ребекки. Стройная, в белых джинсах и полосатой маечке «Бретон», она будто только что сошла с яхты. Потом выяснилось, что именно так и было: они только вернулись из круиза по греческим островам, вот почему Ребекка так поздно приехала в колледж.

Моя новая соседка выдержала короткую паузу, давая мне возможность представиться самой, но мой язык словно прирос к нёбу и она ответила за меня:

— Это Луиза.

— Луиза, бедняжка, тебе придется как-то уживаться с Ребеккой. Ты тоже только что приехала?

Я огляделась и поняла, почему она спросила. Я не обустроила гостиную. Между тем Ребекка уже вовсю двигала мебель, скатывала ковер, ставила на один из двух письменных столов цветочный горшок — словом, в отличие от меня оживляла интерьер.

— Нет, я приехала чуть раньше, — наконец выдавила я хриплым и тусклым голосом, не желая признаваться, что живу в одиночестве уже почти неделю.

— О Боже, какая убогость! — Ребекка держала на вытянутых руках розовую подушку. — Ты только взгляни! Давай ее выбросим?

Это был своего рода призыв, обращенный ко мне. Первый акт совместного проживания. И я решила не спорить.

— Конечно, давай, — согласилась я не моргнув глазом, хоть сама выбирала эту подушку и она казалась мне симпатичной.

— Отлично!

Подушка пролетела по воздуху и приземлилась рядом с мусорной корзиной в углу. Я больше на нее не взглянула. Она уже не имела ко мне отношения.

— Мне в самом деле тебя жалко, — проговорила Аврил, обняв свою дочь за плечи. — С ней нелегко. Она любит, чтобы все было по ее.