Читать книгу - "Рондо - Александр Липарев"

В домофонную фирму Митя отправился с уверенностью, что это на время. Геология находилась рядом. В фирме делать приходилось несложное: протащить телефонную лапшу между этажами и провести её в квартиры, закрепить трубки, пристроить пульт при входе в подъезд. Вот, в основном, и всё. Заумную электронику монтировали другие. В типовых современных зданиях имелось почти всё необходимое, чтобы уложить провод. А где-то случалось сверлить, отдирать и снова приколачивать, решать на ходу множество нестандартных задач. Они-то и составляли главную прелесть работы. На заводе было скучно из-за однообразия операций. А тут, хоть, по сути, каждый раз ничего нового, но в деталях приходилось фантазировать и изобретать. Оказывается, для того, чтобы получать удовольствие, ничего больше и не надо.

– Ну что? Ощущаешь свободу? Чувствуешь, наконец, себя человеком?

– Нет.

– Что так?

«Неужели Андрей не замечает перемен? Выглядит, как будто из пещеры вылез – борода опять свалялась, на голове волосы дыбом. Говорит, жена устроила дома генеральную уборку и выгнала его на улицу. Вот он и пришёл».

– Свободным быть нельзя…

– Ну не скажи. Я, например, понял, что в детстве, играя с кубиками и солдатиками, был абсолютно свободен. А позже я становился свободен, когда с головой забирался в науку…

– В детстве… В детстве – может быть. А в науке – нет. В науке ты повязан чужими мнениями, недостатком данных, несовершенством анализов. Ты уже не свободен, потому что область исследования накладывает отпечаток на твоё мышление.

– Но ведь дышится-то сейчас намного легче… Или ты этого не замечаешь?

– Замечаю. Но именно так: легче-тяжелей. А если идти от того, что человек или ведёт свою тему, или подпевает, то о свободе говорить не приходится.

– Погоди, философ хренов! Я тоже понимаю, чем свобода отличается от вседозволенности. Я про другое. Я про «живи, как хочешь, только не мешай жить другим». Почему такой свободы не может быть?

– Потому. Потому что ты не один с кубиками, а среди людей. Свобода – это, когда ты выбираешь сам, когда ты сам решаешь, как достичь выбранного. Такой свободы нет и быть не может. Мы способны становиться свободней, освобождаясь от чего-то… Но мы этого не умеем.

– Ну и фиг с ним. А дышится всё равно легко. Я сам себе хозяин…

– Это нам на контрасте так кажется. – Андрей, похоже, решил, во что бы то ни стало, не соглашаться и задался целью испортить застолье. – На самом деле до нормальной человеческой жизни, достойной нашего времени ещё ого-го, как далеко. Я убеждён, что нашу горемычную страну должны символизировать ни серп и молот и не птица о двух головах, а колючая проволока. Она, родимая, наш символ с тех времён, когда саму проволоку ещё не изобрели. Считай, что мы и сегодня ещё стоим строем, а послабление только в том, что команду «смирно» сменили на «вольно».

Андрей принёс с собой плохое настроение, но он наладил связь с заоблачной мудростью и теперь был в ударе. Каждое его слово истекало вдохновением.

– Почему по стойке «смирно»? Откуда этот дёготь в нашем прекрасном сегодня?

– Ты помнишь, как в нас воспитывали стадный инстинкт, чтобы один, как все? А если что, то только по команде. Оглянись вокруг: разве не то же самое нам навязывают сейчас? Реклама сгоняет всех в одно стадо, телевизор… Раньше подразумевалось, что мысль, рождённую наверху, можно слушать и запоминать, но, ни в коем случае, её нельзя оскорблять ересью своих рассуждений. Тоже и сейчас, только в заметно ослабленном виде. А всё из-за того, что у нас издревле повелось: те, кто должен людям служить, властвуют над ними. Сперва цари. Ну ладно, этим по статусу положено. Потом пришли большевики, и над народом стоял кружок неприкасаемых, входящих в Политбюро. Нынешние выросли на том же огороде, по-другому себя вести тоже не научились. Беда в том, что…

– Беда в том, что слишком многие привыкли быть крепостными и другого не хотят, – Мите тоже возжелалось вставить умное слово.