Читать книгу - "Половина желтого солнца - Нгози Адичи Чимаманда"

— Чудеса, — подивился рыжий. — Пропаганда в Биафре налажена на славу!

Ричард знавал таких, как этот Чарльз. Вашингтонских информаторов президента Никсона, лондонских членов комитета премьера Вильсона, приезжавших с твердыми белковыми таблетками и еще более твердыми убеждениями: нигерийцы не бомбят мирных жителей, слухи о голоде раздуты, на войне как на войне.

— Пропаганда здесь ни при чем, — возразил Ричард. — Чем больше бомбят мирных жителей, тем сильнее сопротивление.

— Цитируете Радио Биафра? — спросил рыжий.

Ричард не ответил.

— Они едят что попало, — покачал головой толстяк. — Каждый паршивенький листик для них теперь овощ.

— Если бы Оджукву хотел положить конец голоду, он согласился бы на продуктовый коридор. Дети не должны питаться грызунами, — сказал рыжий.

Толстяк щелкал фотоаппаратом.

— Не так все просто, — возразил он. — О безопасности тоже нельзя забывать. Он же войну ведет, черт ее дери!

— Оджукву придется сдаться. Нигерии осталось лишь чуть поднажать. Биафра уже не отвоюет всю захваченную территорию, — сказал рыжий. — И что теперь Биафре делать с нефтью, если потерян порт?

— Мы и сейчас добываем нефть на месторождениях в Эгбеме, — сказал Ричард, не потрудившись объяснить, где это — Эгбема. — Сырую нефть переправляем на нефтеперегонные заводы по ночам, в танкерах без огней, чтобы не увидели бомбардировщики.

— Вы все время говорите «мы», — заметил рыжий.

— Да, я все время говорю «мы». Вы раньше бывали в Африке?

— Нет, в первый раз. А что?

— Просто любопытно.

— Думаете, я новичок в джунглях? Я три года работал корреспондентом в Азии, — улыбнулся рыжий.

Толстяк, пошарив в рюкзаке, выудил бутылку бренди и протянул Ричарду:

— Купил в Сан-Томе, да так и не довелось попробовать. Отличная штука.

Ричард взял бутылку.

Перед отъездом в Ули, на самолет, они пообедали в гостинице тушеным цыпленком с рисом; Ричарду думать было противно, что правительство Биафры оплатило рыжему обед. Машины то подъезжали к зданию аэровокзала, то отъезжали, впереди чернела взлетно — посадочная полоса. Их встретил начальник аэропорта в тесном костюме защитного цвета, пожал им руки и сказал:

— С минуты на минуту ждем самолет.

— Смехота: и в этой дыре блюдут протокол, — ухмыльнулся рыжий. — Когда я сюда прилетел, мне печать в паспорте поставили и спросили, есть ли вещи, подлежащие таможенному сбору.

Громкий взрыв сотряс воздух. Начальник аэропорта крикнул: «За мной!» — и они бросились за ним в недостроенный аэровокзал. Легли на пол. Жалюзи на окнах дребезжали, земля тряслась. Взрывы сменились редкими пулеметными очередями, и начальник аэропорта встал, отряхнулся.

— Все в порядке. Пошли.

— Вы в уме? — взвизгнул рыжий.

— Раз начали стрелять, значит, бомбы кончились, бояться уже нечего, — бросил на ходу начальник аэропорта.

На взлетной полосе грузовик вываливал гравий в воронки от бомб. Вспыхнули посадочные огни — и вновь тьма; в иссиня-черном мраке у Ричарда закружилась голова. Вновь зажглись огни и опять погасли. Снова зажглись и погасли. Шел на посадку самолет, слышно было, как он приземлился и покатил по полосе.

Едва успели сесть три самолета, к ним уже подъехали грузовики с потушенными фарами. Рабочие вытаскивали из самолетов мешки. Огни вспыхивали и гасли. Кричали пилоты: «Живей, лежебоки! Сгружайте! Шевелись, черт подери!» Слышался американский, бурский, ирландский говор.

— Вот уроды, могли бы быть и повежливей, — возмутился толстяк. — Им бешеные деньги платят за каждый рейс.

— Они жизнью рискуют, — возразил рыжий.

— Грузчики, черт возьми, тоже.

— Бывало, люди здесь натыкались в темноте на работающие пропеллеры, — невозмутимо сообщил Ричард, сам не зная зачем, — возможно, чтобы сбить с рыжего спесь.

— И что с ними было? — спросил толстяк.

— Догадайтесь.

Из темноты показалась машина; ехала она медленно, фары не горели. Машина остановилась неподалеку, открылись и закрылись двери, и вскоре подошли пятеро истощенных детей и монахиня в сине-белой рясе. Ричард поздоровался:

— Добрый вечер. Ке ка I те?[93]

Монахиня улыбнулась.

— Вы тот самый белый человек, который говорит на игбо. Вы пишете замечательные статьи о нашем правом деле! Молодчина!

— В Габон летите?

Монахиня ответила утвердительно и усадила детей на бревна. В тусклом свете было видно, что у малышей гноятся глаза. На руках монахиня держала самого младшего — сморщенную куколку с ножками-спичками и раздутым животом. Ричард так и не понял, мальчик это или девочка, и это неожиданно привело его в такую ярость, что он даже не ответил на вопрос рыжего: «Как мы узнаем, что пора на самолет?»

Одна из девочек хотела подняться, но упала и осталась лежать ничком, не шевелясь. Монахиня, посадив на землю малыша, подняла упавшую девочку. «Сидите тут. Кто попробует уйти, того отшлепаю», — сказала она остальным и поспешила прочь.

Толстяк спросил:

— Девочка что, уснула?

Ричард снова промолчал.

— Чертова американская политика, — буркнул толстяк.

— Политика как политика, — возразил рыжий.

— Власть означает ответственность. Ваше правительство знает, что люди умирают! — повысил голос Ричард.

— Конечно, наше правительство знает, что люди умирают, — отозвался рыжий. — Умирают в Судане, в Палестине, во Вьетнаме. Умирают везде. Месяц назад из Вьетнама привезли тело моего младшего брата.

Ричард с толстяком промолчали. В наступившей тишине даже крики пилотов и шум разгрузки звучали приглушенно. Позже, когда рыжего и толстяка в спешке отвезли на взлетную полосу, втолкнули в самолет и тот поднялся при мигающих огнях, Ричарду пришло в голову название для книги: «Мир молчал, когда мы умирали». Он напишет ее после войны — историю трудной победы Биафры, приговор остальному миру.

Вернувшись в Орлу, Ричард рассказал Кайнене о журналистах, о том, как противен был ему рыжий и в то же время как жаль его, как одиноко ему было с ними рядом и как придумалось название книги.

Кайнене подняла брови:

— Мы? Мир молчал, когда МЫ умирали?

— Я непременно отмечу, что нигерийские бомбы тщательно избегали граждан с британскими паспортами, — съязвил Ричард.

Кайнене засмеялась. Последнее время она смеялась часто. Смеялась, рассказывая о том, как оставшийся без матери малыш продолжал бороться за жизнь, рассказывая о молоденькой девушке, в которую влюбился Инатими, о том, как пели женщины по вечерам. Смеялась она и в то утро, когда Ричард наконец-то встретился с Оланной. «Устал придумывать командировки», — со смехом сказала Кайнене.