Читать книгу - "Всемирная история болезни - Олеся Мовсина"

– О чём это вы говорите? Какое выходное пособие? Вы нарушили условия контракта, вы не являлись несколько дней на место работы, никого об этом не предупредив и не имея к этому никакой уважительной причины, – толстяк администратор на молочном шоколаде лица изображал отнюдь не сладкую мину.

Надя покорно молчала. Да она и не претендовала ни на какое пособие, просто пришла объяснить. Но не расскажешь ведь этому вредному дядьке всего, что произошло.

А он, сидя в своём кресле, продолжал наступать:

– Это я ещё с вами буду судиться за причинённый администрации ресторана ущерб, мадам.

– Из-за меня ущерб? – искренне удивилась Надя. – Из-за моих трёх пропущенных дней?

– Смотрите сюда, мадам, – теперь в голосе мулата не было уже той двойственности, полуиздёвки, полуприглашения, которая раньше так смущала Надю. – Смотрите! – он достал из своего стола какие-то бумаги и настолько быстро что-то залопотал, объясняя и тыча в них коричневым пухлым пальцем, что так называемая мадам совсем перестала его понимать.

– Простите, а можно мне позвонить? – спросила она, поймав наконец паузу в монологе собеседника. А сама соображала: Полю, пусть тот узнает у своего адвоката – что ей, в конце концов, теперь надо делать?

– Позвонить? – почему-то удивлённо рассердился мулат. – Ах, позвонить? – он вылез из своего кресла и всей своей тучей направился к ней.

Наде показалось, что он сейчас её ударит, но он только выхватил у неё из руки приготовленный телефон и сунул его в свой карман. Потом подошёл к двери, крутанул в скважине ключ и ключ отправил туда же, к телефону.

– Вот так-то лучше. Теперь поговорим.

И именно по тому, что это уже не вписывалось ни в какие рамки, Надя перестала нервно дрожать. Слишком часто за последние дни ей приходилось наступать на горло собственной логики.

В ухмылке администратора снова появилось и нашим, и вашим. Он подошёл к Наде, взял её за руку, сжал ладонь, как показалось, даже страстно, и промычал:

– О мадам, отдайте мне рыбий хвост, и мы в расчёте.

Тьфу ты, ёлки-палки, а я уж испугалась. Это всё моё испорченное сознание. Я думала, а он всего лишь…

Надя рассмеялась.

– И вы меня отпустите?

– Отпущу.

– И не будете со мной судиться за ущерб?

– Не буду.

– А может, ещё и зарплату мне выдадите?

Наверное, это было чуть немножко капельку слишком, но начальник ответил:

– Две зарплаты и пышные проводы с шампанским.

Если так дальше пойдёт, надо бы ещё с десяточек копий вылепить.

– Хорошо, если с шампанским, пожалуй, – и она полезла за пазуху расстёгивать цепочку.

Это произошло вчера, а сегодня Надя сидела в ла-рошельском вагоне, ожидая отправления поезда, и с лёгкой завистью разглядывала прощающуюся на перроне парочку. Худая девчонка с давно не стриженным белым каре чем-то напомнила Наде случайную знакомую, ту сумасшедшую соотечественницу с двумя мужьями. Машу. Парень то прижимал на вдохе её безвольное грустное тельце, то на выдохе отстранял от себя и, бодрясь, развозил ладонями по её щекам слёзы.

Очень трогательно. Да, сейчас уже тронемся.

Поди на все выходные расстаются, – игольчато подумалось Наде, и она почувствовала внезапное освобождение, от зависти в том числе. Просто придумай латинское название своему суеверию – и будет религия, – где-то она это читала. Просто объясни своё чувство. Теперь и у них с Полем не то чтобы всё будет по-новому. Но, в общем, какое-то время у них будет всё хорошо. Почти всё.

Поезд отклеился, заскользил, понёсся легко – скоростной экспресс, в нём и жить, кажется, немного легче. (Быстрее.) Вагон был наполовину пустой. В своём отсеке, отделённом от других стеклянной перегородкой, Надя сидела одна. Поёрзав чуть в кресле, устроилась и раскрыла учебник – пора освежать в памяти старое. Нужно для новой жизни. Но тут вошёл контролёр.

– Доброе утро, – она уже привычным, почти небрежным жестом и кивком…

И подала ему билет.

– Доброе-доброе…

Господин в серой форме туповато воззрился очками на поданный ему проездной документ. Потом почему-то несколько раз изменился в лице: сначала от придурковато-равнодушного выражения – к тревожно удивлённому, потом – к злорадно-победоносному.

– Мадам!

– В чём дело, мсье?

Надя сначала и ничего… Серый и всё, золотые очки.

Потом всплыло, как ездила с друзьями в Питер на электричках, «на собаках». Москва – Тверь, Тверь – Бологое, Бологое – Окуловка, Окуловка – Малая Вишера, Малая Вишера – Петербург. И ужас тех долгих часов – контролёры.

– Билетик-то у вас просрочен, мадам.

Деревья за окном хлестали по-прежнему, а теперь показалось, что – по щекам.

– Не может быть, я только что в кассе… Если только там ошиблись.

Он сунул ей руки её же билет. Как же она сразу не проверила? Торопилась. Дата действительно была чужая, просто немыслимая.

Да, уж, это, как говорится, извините. Несколько секунд Надя изучала билет, потом ещё несколько – самого контролёра.

– Придётся вам заплатить штраф, мадам.

Вот заладили: мадам-мадам, – раздражённо защекотало у Нади в носу. Может, прикинуться иностранкой, которая по-французски ни бельмеса? Доказать, что это ошибка? Заплатить? Нет у неё больше денег. А обратный билет, интересно, тоже? А что если, – всё это неслось через Надину голову со скоростью поезда, около трёхсот километров в час.

Неумолимый очкарик присел рядом с ней и стал что-то царапать в своей книжечке, видно, выписывая документ на штраф.

Может, это не тот билет? Она с надеждой нырнула пальцами в сумку. Предыдущий, который она вместе с Луи?.. Но тогда бы он был пробит. Нет, всё-таки…

И тут Надя наткнулась на глиняный дубликат в аккуратном полотняном мешочке.

– Мсье, – вдруг пробормотала она, сама не соображая, что подходит к самому краю. А он уже и руку за деньгами протянул. – Это какая-то ошибка, мсье. Лучше скажите, вы рыбьими хвостами, например, не интересуетесь?

– Что?

Глаза у человека в форме полезли, полезли, как тесто для пирожков, даже заезжая за золотые оправы, даже страшно стало.